– А с кем? – искреннее не понимала Милка.
– Да вдруг бы тебя угораздило начальницу с собой прихватить, – ответил паразит Васяткин.
– Да ну ее, – отвечала подруга. – Она вчера с отдыха приехала, злющая, как волчиха какая-то! Прям так на меня и кидается, так и кидается!
– Не-е-е, нам злющих не надо! На фига праздник хоронить?!
Кто это сказал? Васяткин? Не похоже… Неужели Корнеев?!
– Вот и я так подумала, – согласилась Милка. – Думаю, ну и дуйся ты тут, нам веселее будет…
Лянка больше не могла слушать такого открытого предательства. Она выскочила из подъезда, завела машину и ударила по газам!
Дрянь!!! Какая же Милка дрянь! И этот… Корнеев, тоже хорош!!! Про нее там говорят всякую гадость, а он!!! А ведь совсем недавно он так преданно заглядывал ей в глаза! Так приглашал в ресторан… во всяком случае, хотел пригласить… Эх, ну ни на кого нельзя рассчитывать, ну что за жизнь такая?!
Она поставила машину на стоянку и уныло потащилась домой.
Отчего-то навалилась дикая усталость, как будто бы только что она вырвала одна все поле укропа, да по ошибке еще перепахала пару гектаров с картошкой.
Она еще не успела скинуть туфли, как зазвонил телефон.
– Да? – недовольно буркнула она в трубку.
Звонила Милочка:
– Лянка! Приезжай к нам! Здесь так здорово! Ну чего ты там одна дома! Давай сюда! Мы здесь все уже за столом! Лян, Арсений та-а-а-кую рыбу купил! И креветки королевские, как ты любишь! Давай приезжай!
– Да на фига ж я к вам приеду праздник хоронить? – перекривилась Лянка. – Вы уж сами там… как-нибудь…
В трубке повисло молчание, а потом Милка испуганно прошелестела:
– Лян, я ничего не поняла – у тебя умер кто-то, да? – и уже в сторону кому-то пояснила: – Она не может к нам, она на поминки собралась… Лян, а кто?
– Мила!!! – взревела Лянка в трубку. – У меня все живы! Я просто не хочу ваш праздник хоронить, как вы говорите! И вообще – я б на твоем месте не звонила всяким волчихам! Которые на тебя кидаются после отпусков! Ясно тебе?!
– Ясно… – растерянно проговорила Милка. – Я только не поняла, если никто не помер, чего ты не приедешь-то?
Больше ничего Лянка пояснять не стала, она просто бросила трубку.
Телефон зазвонил снова. Лянка уже хотела послать подругу куда подальше, но в трубке послышался мужской голос:
– Лян, я соскучился, сил нет. Я приеду?
Надо же! Данил!
– Нет, Даня. Не приезжай, – отрезала Лянка и отключила телефон.
Она прошла на кухню, включила телевизор и поставила кофе. Сейчас она будет смотреть какую-нибудь муру и пить кофе. А потом… потом она ляжет спать, а завтра… завтра будет видно.
Телевизор старался вовсю, но она даже не понимала, о чем речь. В голове так и звучали слова: «Нам злющих не надо». Да с чего они взяли, что она вообще к ним собиралась?! Да она бы и так не пришла – ни злющая, ни добрющая! Подумаешь, компашка у них там своя! Да у нее, у Лянки, да если она только захочет! Ах ты, господи, как же себя так научить, чтобы после всего этого еще и радоваться корнеевскому счастью?
В дверь зазвонили.
Это был он! Ну а как же! Она ж не зря сегодня мысленно с ним разговаривала! Не напрасными же были его взгляды! Он так ее понимал! Он даже на расстоянии понял, что она чувствовала, и вот – пришел!
Лянка распахнула двери, и… улыбка сползла с лица.
– Даня, ты? Я ж просила не приходить.
– Да брось ты! Чего ж не приходить, когда я уже с ума схожу – столько тебя не видел! – потянулся он к ее щеке. – Ой, ну какие мы серьезные! Да сердитые какие!
– Перестань, – прервала его Лянка и поплелась обратно в кухню.
Данил уверенно направился за ней, как было в самые безоблачные их дни.
Лянка молчком налила ему кофе, села рядом и уставилась в экран телевизора.
– Лянка! Девочка моя! Я тут подумал – а не пожениться ли нам, а? Ты ж у меня такая… ты самая моя ненаглядная! Боже! Как же я люблю тебя, девочка моя! – завел свою обычную песню Данил, но Лянка вдруг серьезно на него посмотрела, придвинулась ближе и спросила:
– Дань, вот ты мне скажи, только серьезно – а как ты мог целовать женщину, которую не любишь, а? Обнимать, прижимать…
– Ляночка, детка моя, да я же тебя…
– Я ж просила – серьезно!
Данил криво усмехнулся, качнул головой и уже совсем другим голосом произнес:
– А ты изменилась.
– Я полюбила.
– Только сейчас? А не поздно?
– Некоторые всю жизнь проживают и не знают, что это такое – любить кого-то! Вот ты – старый ведь пень, а не знаешь.