– Мисс Харден? Прошу извинения, будьте добры, пройдите со мной в представительство БЗА. Требуется кое-что уточнить с вашим билетом. Сюда, пожалуйста.
Грете Харден пошла за ней по коридору. Остановились перед дверью с табличкой, на которой золотыми буквами значилось: «Британские заграничные авиалинии».
Стюардесса распахнула дверь, пропустила ее вперед, а сама закрыла дверь снаружи и быстро отцепила табличку.
Не успела Грете Харден перешагнуть через порог, как двое мужчин, прятавшиеся за дверью, набросили ей на голову какую-то ткань и заткнули в рот кляп. Один закатал ей рукав, достал шприц и сделал укол.
Через две или три минуты тело ее безжизненно обмякло.
Молодой врач жизнерадостно сказал:
– Ну-с, этого ей хватит часов на шесть. Дальше давайте вы. Действуйте.
И кивнул двум другим людям, находившимся в комнате. Это были монахини, неподвижно сидевшие у окна. Мужчины вышли. Старшая монахиня подошла к Грете Харден и стала снимать одежду с ее беспомощного тела. Младшая, немного дрожа, сняла свою серую рясу. Вскоре Грете Харден в монашеском одеянии лежала распростертая на кровати. А молодая монахиня переоделась в одежду Грете Харден.
Теперь старшая монахиня занялась белокурыми волосами подруги. Поглядывая на приставленную к зеркалу фотографию, она расчесала их, убрала со лба назад и уложила локонами на шею.
Потом отступила на шаг и сказала по-французски:
– Поразительно, как прическа преображает человека. Очки наденьте. У вас глаза чересчур синие. Вот так, чудесно.
В дверь легонько постучали, мужчины вошли обратно. Оба ухмылялись.
– Грете Харден – это точно Анна Шееле, – объявил один. – В чемодане лежат документы, хитро припрятанные между страницами датского пособия по лечебному массажу. Ну, а теперь, мисс Харден, – он насмешливо поклонился Виктории, – окажите мне честь пообедать со мной.
Виктория вышла вслед за ним из комнаты, и они пошли по коридору. Вторая пассажирка диктовала у стойки текст телеграммы.
– Нет, – говорила она, – Понсфут, пэ, профессор Понсфут Джонс. Буду сегодня отеле Тио долетела благополучно.
Виктория оглянулась на нее с интересом. Выходит, это супруга профессора, едет к мужу. Что она прилетела на неделю раньше, чем ожидалось, нисколько Викторию не удивило, профессор Понсфут Джонс все время повторял, что, к сожалению, куда-то задевал женино письмо, но почти совершенно уверен, что она прилетает двадцать шестого.
Если бы как-то передать с ней несколько слов Ричарду Бейкеру…
Словно прочтя эти мысли, сопровождающий ее мужчина отвел ее под ручку от стойки.
– Никаких разговоров с другими пассажирами, мисс Харден, – сказал он. – А то как бы эта добрая женщина не заметила, что вы – не та, которая летела с нею сюда из Англии.
Он повел ее из гостиницы обедать в другой ресторан. Когда они возвращались, миссис Понсфут Джонс как раз спускалась по ступеням им навстречу. Она кивнула и, ничего не заподозрив, бросила Виктории на ходу:
– Осматривали город? А я бегу на базар!
«Если бы засунуть записку ей в багаж…» – подумала Виктория.
Но ее ни на минуту не выпускали из-под надзора.
Самолет на Багдад вылетел в три часа.
Миссис Понсфут Джонс сидела в передней части салона, Виктория – в хвосте, у выхода, а через проход от нее – молодой блондин, ее тюремщик. И подойти или ткнуть куда-то в ее вещи записку у Виктории не было ни малейшей возможности.
До Багдада летели недолго. Второй раз смотрела Виктория сверху на этот большой город, прошитый насквозь Тигром, словно золотой нитью. Еще и месяца не прошло, как она увидела его из самолета первый раз. А сколько с тех пор всего случилось!
Через двое суток сойдутся здесь представители двух основных идеологий, разделивших мир, и будут решать его будущее.
И свою роль в этом должна будет сыграть она, Виктория Джонс.
2
– Знаете, – сказал Ричард Бейкер, – я беспокоюсь об этой девушке.
Профессор Понсфут Джонс рассеянно отозвался:
– Какая еще девушка?
– Виктория.
– Виктория? – Профессор Понсфут Джонс огляделся по сторонам. – А где?.. Вот так так! Мы же, по-моему, вчера вернулись без нее.
– Я думал, заметите вы или нет?
– Действительно, как же это я? Совершенно забылся с этим отчетом о раскопках в Тель-Бамдаре. В высшей степени сомнительная стратификация…[134] А она что, не знала, где будет ждать грузовик?
– Об ее возвращении сюда не было речи. Дело в том, что она – не Венеция Сэвил.