Уравнение со всеми известными

— Константин Владимирович, — попеняла педиатр, — ведь вы специалист, почитайте литературу. То, что кал детей, находящихся на грудном вскармливании, имеет гомогенный характер и на воздухе зеленеет, — совершенно нормальное явление. Неизмененный билирубин, который находится в кале, окисляется, превращается в биливердин, а он, не обессудьте, зеленого цвета.

Костя накупил специальной литературы по педиатрии. Вере заглядывать в нее он запретил — он сам, начитавшись, находил у своих детей признаки множества заболеваний. Поэтому Александра Ивановна по-прежнему была у них частым гостем, но теперь ей еще приходилось опровергать Костины диагнозы. Вера худела, но медленно, и все еще оставалась похожей, по словам Татьяны, на богиню плодородия. Веру мало заботила фигура, она не знала, где находится косметичка, носила по очереди те же два платья, что и во время беременности, закручивала волосы на затылке в примитивную улитку и делала “пионерский” маникюр-педикюр за две минуты. Но природная грация и оттренированные с детства манеры вставать, садиться, держать ровной спину, поворачивать голову, поднимать руки плавно и не болтать ими, как веревками, шагать изящно, а не переваливаться из стороны в сторону, сохранять спокойное, доброжелательное выражение лица — все это при полном небрежении к себе не позволило ей стать распустехой, в какую часто и невольно превращаются женщины после родов. У Веры не было свободной минуты, а если такая выдавалась — присела на диван, на кресло у телефона, — она засыпала мгновенно. Вера часто думала: еще поколение назад не было ни памперсов, ни автоматических стиральных машин, ни других удобных приспособлений — как женщины управлялись? Какое там книжку почитать, кино посмотреть, музыку послушать, знаниями блеснуть — мечтаешь только до подушки добраться. А еще какой-нибудь умник, вроде Вейнингера, будет обвинять женщин — в шахматы плохо играют, теорем и теорий не изобрели, картин гениальных не написали и романов не сочинили. Да любой мужчина на подобной монотонной работе превратится в ископаемое через две недели, а скорее всего, сопьется. На Костю после выходных, а ведь она старается занять его самым “интеллектуальным” трудом — погулять с детьми, отутюжить бельишко, еду приготовить, — смотреть тяжко.

Как-то она поделилась своими мыслями с мужем. И он с ней полностью согласился.

— Мужчины и женщины отличаются не только внешне, — говорил Костя, — но и строением мозга, психической организацией. Мужчина, конечно, поднимет тяжесть, быстрее пробежит, выше прыгнет. Но монотонная, однообразная деятельность, требующая каждодневной выносливости, ему часто бывает не под силу. Если мужчина после многочасовых хождений по магазинам валится на диван, он не притворяется — он действительно израсходовал свои психические ресурсы. Тяжелые депрессии, кстати, чаще не у журналистов, актеров или политиков встречаются, а у тех, кто работает на конвейере. Женщины более ориентированы на внутренние переживания, поэтому легче переносят рутинную деятельность. Они медленнее воспринимают изменения окружающего мира, обдумывают поступки, а нам свойственно рубить сплеча, быстро дать в глаз в прямом и переносном смысле. Женщины лучше воспринимают цвета, запахи и, соответственно, наслаждаются ими — у мужчин развита часть мозга, отвечающая за агрессию, требующую выплеска эмоций. А как их выплеснуть, баюкая младенца или стирая белье?

— Костя, давай тебе купим боксерскую грушу? — предложила Вера.

— Испугалась? — рассмеялся он. — Знаешь, тут меня недавно окружили молодые люди с подписными листами в защиту чего-то, просили поставить свое имя и фамилию. Я их предупредил, что нерусский, и записался как Гомо Сапиенс. Так вот, как Гомо Сапиенс хочу сказать, что мое дело — бороться с природным диктатом инстинктов, и, чтобы продемонстрировать свои успехи, пойду отутюжу распашонки и помою посуду.

Как Анна и обещала, в три месяца с младенцами произошли качественные изменения — они вдруг окрепли, уверенно держали головки, улыбались, гукали, пытались переворачиваться.

— Представляешь, — говорила Анна, — раньше, когда детям исполнялось три месяца, у матери заканчивался отпуск, и нужно было выходить на работу, а детей отдавать в ясли, если не было бабушек.

Вера не отдала бы своих маленьких в чужие руки даже перед угрозой смерти. Но она согласилась с Анной, что Косте не мешает развеяться — съездить на четыре дня в Токио на научную конференцию. Его опасения, что он-де не справится с обязанностями отца семейства, обернулись излишним рвением. Анна и Вера не знали о его страхах, но видели, что Костя постоянно находится в каком-то нервном напряжении. Он и в Японию ехать поначалу отказался, уступил только после настойчивых уговоров жены и обещания Анны прислать на время его отсутствия няню.