На задворках Великой империи. Книга первая: Плевелы

Кто-то сильно дернул его за фалду фрака, но Мышецкий даже не обернулся, чтобы посмотреть на дерзкого.

– Конституция! – выкрикнул он, расплескивая вино. – Вот, господа, единственная панацея ото всех бед России – страны, народ которой заслуживает лучшей доли!.. Прости нас, дорогой Симон Гераклович, мы склоняем свои головы над твоим прахом.

Это была первая политическая речь, которую он произнес в своей жизни. Мышецкий снова заплакал, и Сущев-Ракуса вытащил его из-за стола, как неисправимого ребенка, опять напакостившего в присутствии гостей.

– Пойдемте, князь, – дружески уговаривал его жандарм. – Нехорошо получается. И не надо пить больше… А то ведь вы уже до конституции договорились! Слава богу, что люди-то мы все свои, да и я вас знаю. Не дам в обиду… А случись здесь капитан Дремлюга – так ходить бы вам, князь, в красных либералах!..

В парадном зале стоял под хорами подтянутый, как солдат, Ениколопов, дымил в одиночестве папиросой. И спьяна Мышецкого сразу же понесло.

– А-а, – закричал он, – и вы здесь?! Не ваших ли рук это черное дело? Как вы осмелились явиться сюда, на эту скорбную тризну?

Ениколопов выступил вперед – из тени под хорами:

– Я дворянин, как и вы, князь! Извольте не забываться…

Сущев-Ракуса встал между ними, раскинув руки:

– Господа, прошу вас – без скандала… Вадим Аркадьевич, вы мне очень нужны: пройдите в боскетную! Сергей Яковлевич, а вы лишку выпили… Нельзя же так, господа!

Полковник провел Мышецкого в читальную комнату, где не было ни души. Бережно усадил князя на диванчик, откупорил перед ним бутылку зельтерской, выгнал из бокала сонную муху…

– Отдохните, – сказал жандарм. – Я навещу вас…

Между тем Ениколопов прошел в боскетную, со злостью растер в пепельнице окурок. Вынув браунинг из заднего кармана, он переложил его в карман наружный, потом отодвинул защелку на окне, перекинул ноги через подоконник и спрыгнул в сад.

Затрещали раздвигаемые кусты, и перед Ениколоповым выросла массивная фигура Дремлюги.

– Какая приятная встреча, Вадим Аркадьевич! – расцвел в улыбке жандарм. – Куда это вы так спешите?.. Нехорошо, нехорошо! Аристид Карпыч ведь ждет вас…

Ениколопов метнулся к дверям, но Дремлюга уничтожил его словами:

– Нет, нет, Вадим Аркадьевич, окно еще открыто. Если угодно, я вас подсажу…

Униженный донельзя, Ениколопов с руганью влез обратно в окно. Сущев-Ракуса уже поджидал его, сидя за круглым столиком для шахмат, и выговорил с неудовольствием:

– Вадим Аркадьевич, что вы школьничаете? Казалось бы – серьезный человек… Ай-я-яй! Да вот, кстати, оружие – на стол, – тихо, но грозно закончил полковник.

Браунинг тупо ткнулся в шахматную доску. Тогда Аристид Карпович брякнул с ним рядом свой здоровенный «бульдог» медвежьего калибра. Но оружие недолго лежало между ними. Один замах руки – и «бульдог», и браунинг полетели в угол, кувыркаясь по полу.

– Вот так, – сказал жандарм. – Садитесь напротив меня. Будем говорить начистоту, как молочные братья.

Ениколопов сел – он медленно покрывался холодным потом.

– Это не мы убили Влахопулова, – заговорил он первым, не выдержав такой гонки событий.

– А я, голубчик, знаю, что не вы… Но – кто?

– Мы… – затравленно огляделся эсер. – Мы… не мы…

Жандарм раскурил папиросу и дал спичке сгореть до конца:

– Пардон, но кто же это – «вы»?

– Вы, полковник, знаете, что я социалист-революционер.

– Допустим. Так. Дальше.

– Мы, эсеры, все-таки достаточно разумны…

– Да не топчитесь! Дальше.

– И мы не рубим сучья налево и направо…

– Кто убил Влахопулова? – повторил Сущев-Ракуса.

– Только не мы…

Аристид Карпович встал, перегнулся через стол и влепил эсеру звонкую пощечину:

– Дворянину тамбовскому – от дворянина виленского!

Ениколопов густо покраснел вспылил.

– Свинья ты! – сказал он. – Свинья… Погоди: еще придет день…

– Верно, – улыбнулся жандарм. – В прошлом году в Чернигове завелась одна свинья, которая провалила боевую организацию эсеров. Я даже знаком с этой свиньей, которую сослали в Уренск под мой надзор… Дальше!

Ениколопов посмотрел в угол, где валялись револьверы.

– Ладно, – вдруг выпрямился он. – Мне их беречь нечего. А вам жрать тоже ведь надобно, я понимаю…

– Дальше!

– Ну и жрите себе на здоровье, – заключил Ениколопов. – Бомбу подкинули ультра…

– Какие?

– Ультраанархисты. Мы программы этой не признаем, и мне их не жалко. Они только путаются под ногами…