Воспитание мальчиков

Повлияло ли на характер Никиты короткое золотое детство на засекреченной территории? Не знаю. Да и сам он не знает. Но когда мы приехали в Мексику и Никита пошел в четвертый класс посольской школы, там ему внезапно объявили бойкот. Сразу и без причин. Никита не понравился мальчику-заводиле. Возможно, мальчик решил, что конкурент появился, и приказал: «С Никитой никто не разговаривает! Или будет иметь дело со мной!» Неформальный лидер обладал солидной властью в классе, где учились десять человек.

Никита не пожаловался ни мне, ни классной руководительнице. Я случайно узнала, приставая к сыну с обычными вопросами: «Как тебе одноклассники? С кем ты подружился?» Никита отделывался односложными ответами: ребята нормальные, пока ни с кем не подружился. Я наседала, да еще критиковала, мол, плохо, что ты не заводишь друзей, хотя уже две недели учишься. Никита взорвался, выпалил про бойкот, про то, что каждый день ходит в школу как на каторгу, что он — изгой, а его одноклассники — уроды. Как водится, я мысленно порадовалась словарному запасу (слову «изгой»), вслух возмутилась огульной и вульгарной характеристике четвертого класса и принялась допытываться: что же такого сделал Никита, чтобы его записали в отверженные? Сын утверждал: ничего не сделал, даже не успел. А я все призывала проанализировать свои слова и поступки…

Есть типичные полярные психологические установки-реакции. Один человек приходит в магазин и спрашивает: «Хлеб свежий?» Второй, чтобы получить аналогичную информацию, спрашивает: «Хлеб черствый?» Есть матери, которые не верят в очевидные проступки детей. Говорят ей: «Ваш сын ударил мальчика в глаз карандашом, и того увезли в больницу с тяжелой травмой». «Нет! — отвечает. — Мой сын не мог так поступить». Тридцать человек видели, а ей — не факт. А есть матери, которые при любом конфликте первым делом обвиняют собственного ребенка, ковыряются в мотивах его якобы неблаговидных поступков. И те и другие могут быть хорошими мамами. Горе моим детям, но я принадлежала ко второму типу: чуть что, принималась в сыновьях отыскивать пороки. Какая тактика верна? По прошествии лет, взявшись писать книгу про воспитание мальчиков, отвечаю: никакая! Ни та ни другая. Любые штампы вредны, когда оцениваешь такое пластичное явление природы, как растущий человек. Надо не торопиться, не взрываться, не поддаваться порывам (обвинять или оправдывать), заткнуть себе рот, чтобы не неслось с языка то, что срывается непроизвольно. К этому трудно прийти, у меня получилось не сразу, а когда сыновья уже могли в полную силу почувствовать крайнюю горечь родительской несправедливости.

— Мама! Почему ты мне не веришь? — У Никиты слезы навернулись на глаза. Губы дрожали, и лицо исказилось недетской мукой.

Через секунду он убежит, закроется в ванной, в кладовке, в туалете или просто зароется под одеяло на своей кровати. Главное — закроется, не достучаться. Я на его месте так бы и поступила. Нужно успеть Никиту перехватить.

Успела. Летательным движением тела, с дивана на полусогнутых ногах, бухнувшись на колени, захватила его, прижала к себе:

— Сыночек! Нам надо поговорить.

— Мама, а почему ты на меня прыгала? И на полу сидишь?

О! Эти дети! Только что собирался в молчанку уйти, а теперь ему интересно, почему мама гимнастические упражнения коряво выполняет.

— Никиток, давай поговорим? Найдем укромное местечко и поболтаем. Где у нас укромное местечко?

— На твоей кровати.

Родительская постель для всех детей — самое безопасное, до блаженства уютное место. Конкретное родовое гнездо без понятия об абстрактном понятии «родовое гнездо». Пристанище, в котором получишь дозу успокоительной неги, прежде чем тебя отправят на свою кровать, «где надо спать, а не носиться по квартире».

Этого лишены ребятишки в детдомах, и я не знаю, чем заменить родительское гнездо, ведь не спонсорскими плюшевыми игрушками или компьютерами. Хуже того, неоценённая, самоотверженная, заслуживающая государственных премий работа многих воспитательниц в детских домах не может компенсировать оберег родительской постели. Меня это терзает.

Сегодня, когда внук Кирюша (исключительно в отсутствие родителей) пришлёпывает ко мне среди ночи, забирается под мое одеяло, требует подвинуться, укрыть его (и чтобы дедушка не храпел!), я в полудреме блаженствую. Вот прибежал мой любимый, ненаглядный, ему-то требуется от меня лишь оберегающее тепло — бери, кровинушка, сколько можешь.