На задворках Великой империи. Книга вторая: Белая ворона

– Отвяжись, сучара, – сказал Ивасюта женщине и спустился в общий зал, размещенный внизу публичного дома, где бренчало старое пианино, пиликали две скрипочки – «пили-пили, пили-пили…».

«Тьфу! Разве же это музыка? Вот бы на гармони сыграли…»

Ивасюта зорко огляделся: нет ли подозрительных? На всякий случай взвел на боевой упор браунинг. Вдруг видит – воры: Холоденко, по кличке Клещ, да еще Ленька Шибздик, из обираловцев.

Ивасюта подсел к ним за столик, ошеломил перстнем.

– Что слышненько? – спросил небрежно, скучая.

– Шпалер треба, – ответил Клещ. – Нэма?

– Много хочешь, – сказал Ивасюта. – А на что тебе?

– Да тут пришить одного надо.

– За что?

– Да, понимаешь, дело такое: у него дырка в ж…!

– А-а-а, недостаток серьезный, – согласился Ивасюта. – За такое дело одна ему дорога – на кладбище!

Стали пить (платил Ивасюта). Броско горел, ослепляя блатных, бриллиант на пальце «безмотивца». Опьянел с тоски, засосало.

– А вы – ничего, – говорил Ивасюта, вихляясь на стуле. – Меня ваша программа вполне устраивает. Тоже ведь подрываете основы буржуазного общества… Шпалер, говоришь, надо? Так этого дерьма у нас полные комоды стоят. Тридцать копеек штука!

– Дай мне тридцать копеек, – запросил Шибздик.

Ивасюта щедро дал ему все тридцать рублей:

– Я богат ныне, только фарт кончился. А мир этот подлый я похороню… Будут все люди братья!

– Как же, – ответили обираловцы. – Мы только так на людей и глядим: как бы нам побрататься с ними карманами…

Ивасюта взял со стола недопитую бутыль, сказал:

– Айда в номер – к Соньке моей, она баба верная: ни хрена не понимает, что говорят люди умные…

Воры шли за Ивасютой след в след, как охотники. Их тоже покачивало, но сознание в головах, привычных к алкоголю, не угасло.

– Ежели на мокрое пойдет, – шепнул Клещ (вор матерый), – так мы его приспособим. Денежный да идейный… Мы его шестеркам кинем, а сами на матавихер отколемся. Пущай Дремлюга с ним курит, а мы – сбоку четыре и восемь налево! Ша!

В номере Ивасюта посадил к себе на колени Соньку и запел, высоко поднимая стакан с вином:

• Ты лейся, песня удалая,
• Лети, кручина злая, прочь.

Воры дружно подхватили – свою, любимую:

• Посещал я трактиры, бильярды,
• И часто я в карты играл,
• Грабежи совершал без разбору,
• И душой за людей я страдал.
• А теперь вы, друзья, посудите:
• Хорошо ли прожил я свой век?
• Уже пахнет могилой порою,
• А как будто не жил человек…

Явился потом Сева Загибаев из соседнего номера.

– Сева, – сказал Ивасюта, показав на воров, – зачислим их кандидатами нашей партии…

Сева пригнулся к нему, зашептал на ухо:

– Почтовый пришел из Тургая с губернатором вместе…

– Ну?

– Говорят, с казной… А ведро я приготовил как надо. Гайками напихал. Ломом разным. Не может быть, что на такое дело Дремлюга с Чиколишкой не клюнули… Тут-то они и кончились!

Воры переглянулись, а Ивасюта сказал им:

– Вы тут не мигайте, а то и в морду получить можете… Сева, обоснуй теперь ты, коли Мони не стало.

Сева – обосновал:

– Проще пареной репки: бедному – плохо, богатому – хорошо…

– А мы о чем говорим? – оживились воры.

– Мечется человек! – вставил Ивасюта.

– Еще бы не метаться, – согласились обираловцы.

– Сева, – заметил Ивасюта, – не отвлекайся, продолжай!

Сева – продолжил:

– Народ наш – дурак и болван! Он еще не дорос до сознательной борьбы с богатым. Только сам завидует богатым. Даже котелки носит такие же, как богатые носят. Демократы – пока их не жмут! Социалисты – пока сами ни хрена в кошельке не имеют… Верно?

– Золотые слова твои, – сказали воры и полезли целоваться.

Им это было надо, чтобы заодно общупать карманы.

– У них шпалеры, даже по два у каждого, – перешепнулись незаметно. – То, что нужно… Ребята, видать, теплые!

Так-то вот Ивасюта ловил себе новых товарищей-«безмотивцев» на свержение городовых и жандармов, а воры уловляли его на шпалер.

– Политика нам сбоку, – сказали они. – Нам эти мотивы ни к чему, пущай сидеть, так было бы за что…

– А мы, – утешил их «идеолог» Сева, – сами мотива не имеем. Вот был у нас товарищ один, тот еще грешил, да его вчера взяли.

Опьянели. Ивасюта взял стакан и стал грызть его зубами, выплевывая острые осколки на пол. Спрыгнула с колен Сонька.

– Ой, заберите его! – визжала девка. – Нажрется пьяным, потом всю посуду сгрызет. Что за кавалеры пошли таки? Нет благородности обхождения…