Просто о любви

Стаська остановилась, замерев и холодея от испуга, приложила ладошку к груди, где стучало набатом, вытворяющее черт-те что ее заполошное сердце, и почему-то подумала: «Что-то со Степаном!»

И в этот момент раздался звонок в дверь — длинный, непрерывный, требовательный!

Вздрогнув всем телом, она сорвалась с места, побежала в прихожую и остановилась, не решаясь открыть, — звонок заливался, отдаваясь в мозгу, а она стояла, застыв, и не могла открыть, точно зная, кто там…

Опомнилась, испугалась, что он сейчас передумает и уйдет: «Что я делаю?!»

Отперла замок дрожащими неуклюжими руками, распахнула дверь…

— Ничего не говори! — потребовал Больших и сделал шаг через порог.

Она отступила на шаг потрясенно, не отрывая от него неверящего взгляда.

«Я не говорю! По-моему, я забыла, как это делается!» — отстраненно, со стороны, как о ком-то другом подумала Стаська.

— Ты потом мне скажешь, можешь даже стукнуть! — тоном, больше похожим на приказ, разрешил Степан.

Он сделал еще один большой шаг навстречу — она отступила.

«Что скажу? Я не хочу ничего говорить! Разговаривают в другом мире, где пустоту заполняют словами!» — снова точно о ком-то подумала она.

— Я уже все сам себе сказал! И назвал себя всем, чем положено! У меня не хватало духу вот так все решить!

«Я знаю! — вернулась к самой себе и осознанию Стаська. — У меня тоже не хватало духу! Иначе давно бы тебя нашла и как следует потрясла, чтобы наши общие мозги встали на место!»

— Стаська! — позвал он и протянул к ней руки.

Она отступила еще на шаг и призналась:

— Я боюсь!..

«…Что ты снова исчезнешь, как только я поверю, и тогда уж мое сердце не выдержит!» Он услышал не высказанное ею вслух.

— А я уже нет! — сказал и не дал ей больше отступать.

Шагнул, заграбастал, оторвал от пола и прижал к себе. Сильно.

И не мог отпустить!

Ученые утверждают, что способность к вербальному общению сделала из человека прямоходящего человека разумного. Но что-то там природа недосмотрела, и эта самая возможность к разумной речи и составлению слов сделала из человека патологического лжеца, труса и манипулятора.

Но случается — очень редко и если сказочно повезет! — встречаются два человека, которым слова не нужны! Они слышат, чувствуют и понимают друг друга по-иному, без слов, в других измерениях!

Он прижимал ее к себе и ходил по всей квартире — из комнаты в комнату, по коридору, в кухню и обратно и снова в комнату, покачивал Стаську, целовал в волосы и ничего не говорил.

А ей и не надо было слов.

Она прижималась к нему, вздыхала куда-то в его ключицу — жаловалась!

«Я знаю, я знаю!» — отвечал Степан, мысленно разговаривая с ней.

Ему стало жарко, и, на мгновение выпустив Стаську, поставив на пол, он скинул куртку и ботинки, и снова торопливо прижал к себе, и продолжал ходить, держа ее на руках.

Но скоро ему стало совершенно невозможно и ходить, и двигаться — совершенно невозможно, и Степан заторопился:

— Я не могу больше, маленькая!

Уложил Стаську на ближайшую горизонтальную поверхность, оказавшуюся диваном в гостиной, попытался раздеть их обоих, не справился — бросил! Стянул только стратегически необходимое, подгоняемый Стаськиными поцелуями, и соединил их истосковавшиеся тела одним мощным движением!

Все! Дома! Оба!

Никаких слов мешающих, никаких показательных телесных выступлений, ни ласк продуманных, ни мишуры — только вперед! Вдвоем!

Больших ревел, словно разрывал цепи кандальные из последних сил — бог его знает, может, так оно и было!

А Стаська вторила ему, неслась навстречу телом, сердцем, душой — всем, что имела, поверив окончательно в то, что он с ней!

Здесь! Сейчас!

А остальное не имело значения!

Немного успокоив дыхание, плавно спускаясь из их мира, одного на двоих, пусть не на землю, но в нечто реальное, на разгромленный диван с вывороченной ногой Больших подушкой, Стаська вдруг тихо рассмеялась.

— Что? — не двигаясь и не отрывая вспотевшего лба от подлокотника дивана, спросил Степан.

— Мы отражаемся в зеркале, и картина открывается, хочу тебе сказать, впечатляющей красоты! Великий доктор Больших со спущенными штанами и красивым голым задом! А я в порядке, меня не видно!

— Красивым? — переспросил, улыбаясь в гобеленовую ткань подлокотника, Степан.

— О-о-очень! — уверила воодушевленно Стаська.