Просто о любви

И тут у него зазвонил телефон… В прихожей. В куртке.

— Извини, — чмокнул ее в щеку Степан и вышел из кухни.

И долго там разговаривал, она слышала его низкий голос. Он говорил, что-то говорил, слов было не разобрать, только звук голоса, потом замолчал надолго, и Стаська поняла, что он обдумывает нечто важное и это важное касается их…

— Не надо, Господи! — взмолилась она, зная, что он не услышит и не поможет…

Звонила Вера. Боясь показаться навязчивой или не вовремя попасть, отвлечь, как всегда, робко спросила, когда он приедет.

— Завтра, — выдохнул Степан.

Сегодня он не сможет! Только не сегодня, сразу после Стаськи!

Они поговорили о мелочах и попрощались. Он просмотрел сообщения на обоих телефонах. На одном, рабочем, пропущен звонок, но не от начальства, значит, ничего срочного. На втором, личном, пять звонков, пара эсэмэсок от сестрицы, одна от Веры.

Реальность настигла разнеженного и благостного Степана внезапно, возвращая в действительность, безжалостно комкая, отбрасывая их робко-волшебный мирок на двоих со Стаськой, в который они сбежали почти на сутки.

Обычная, реальная жизнь. Прочная, устойчивая. И… серая.

Но…

У него есть работа, Вера и стойкое нежелание соединять жизнь с кем бы то ни было, свой определенный быт, привычки, незыблемые, как скала, и здравомыслие. Поверить, что можно изменить все в один момент, встретив родного человека, перечувствовав вместе с ним нечто недоступное тебе раньше, и самое главное! — захотеть, неистово, до одури захотеть все изменить, не боясь ни черта! — это нет!

Нет! Так не бывает!

Ночь имеет свойство проходить, как и все на этом свете, чудес не бывает…

Степан вздохнул, посмотрел через коридор и гостиную в окно, в пасмурное марево.

Утро убийственно для любой романтики.

Только как объяснить все это ей?

И, почувствовав себя стариком, растратившим где-то жизнь, Больших вернулся к ней, Стаське, в кухню. Она подняла на него глаза, посмотрела изучающе и все поняла.

— Сколько тебе лет? — спросил Степан обычным, житейским тоном.

— И-издрасте! — отозвалась, понимающе усмехнувшись, Стаська. — Тридцать два.

— Ты и близко не выглядишь на этот возраст — без тени намека на комплимент констатировал он.

— Говорят, что маленькая собачка всю жизнь щенок.

Ей не хотелось с ним разговаривать — сил не было. Его решение уже перечеркнуло легкость, искрящуюся радость, словно выплеснуло остатки выдохшегося за ночь шампанского в грязную кухонную мойку.

— Ладно, щенок, — попытался что-то сгладить Больших. — Мне сейчас надо в штаб съездить. Отчет сдать.

— А сколько тебе лет? — перебила Стаська, прохрипев сухим горлом.

— На жизнь больше тебя. Тридцать девять.

Со Стаськой такие номера не пройдут, ясно было изначально — не будет она принимать участие в предложенной легкости словес ни о чем, маскирующих настоящие мысли.

— Мы вот что сделаем, — распорядился он, стараясь скорее покончить с этой мукой. Он не знал и предположить не мог, что будет мука… — Ты дашь мне ключи и документы на машину, я прихвачу нашего механика из гаража, а вечером он пригонит тебе машину к дому.

— Больших, ты женат и у тебя дети? — злым, раненым голосом спросила Стаська.

— Нет. Я не женат, и у меня нет детей.

Он почти ненавидел ее в этот момент. И себя.

— У тебя есть женщина, — не спрашивала она, утверждала.

— У меня есть женщина, — ровно ответил он.

Диагноз ясен — обнаруженный поутру мужской сволочизм.

«Я ничего не могу сделать, девочка! — умолял он ее мысленно. — Если бы только не так все глубоко, ярко, сильно, всерьез, черт возьми, у нас получилось! Я бы тотчас расстался с Верой и остался с тобой! Я не могу ТАК!»

Она встала, обошла Степана и ушла по коридору. Он не повернулся посмотреть куда, стоял, как перед судом. Стаська вернулась, протянула ему ключи и документы.

— Беги, — отпустила его насовсем.

Крепость побеждена, разграблена и изнасилована, уставшие от мародерства победители покидают догорающие руины.

Степан неловко замялся, не зная, что говорить, когда уже обулся, оделся, застегнул куртку и повернулся к ней возле двери.

— Если ты сейчас сделаешь контрольный выстрел в голову, сказав: «Я позвоню», я перестану тебя уважать, Больших, — предупредила перегоревшим в золу голосом Стася.

— У меня нет номера твоего телефона, — «успокоил» Степан.