Пером и шпагой

Парламентер не спешил уйти:

– Оппозиция Англии следит за вашей безопасностью. Британцы недовольны нынешним курсом политики и пойдут за нами. Вы можете быть уверены: мы постоим за вас в борьбе с деспотизмом, и графу Герши не поздоровится… Ну, сорок тысяч фунтов!

– Я подумаю, – ответил де Еон.

* * *

Терсье развернул перед королем лист бумаги:

– Получено письмо от де Еона, слушайте…

«Вожаки оппозиции предложили мне денег, сколько я хочу, за выдачу бумаг и писем. Вы можете себе представить, как мне противен сей поступок. И, однако, если меня все покинут, то что же мне делать?.. Я объявляю вам формально: заставив меня перейти на сторону английского короля, Франция должна ждать, что вскоре возобновится война, она неизбежна!..»

– За дело, – сказал король, – за дело… Бастилия ждет, камни плачут, цепи рыдают по де Еону! Если не можете залучить его живьем, так убейте же его наконец… Убейте!

Вокруг де Еона сжималось кольцо. Он ходил по улицам, обвешанный оружием, окруженный своей гвардией. Посылал письма к великим людям Англии, но только один Питт-старший ответил ему, и то – уклончиво. Прален слал агента за агентом: в любом виде подайте мне сюда этого паршивца! Граф Брольи, более осторожный и помнящий о заслугах де Еона, действовал путем переговоров: он послал в Лондон своего секретаря Нора.

– Мы согласны оплатить ваши долги, – заявил Нор де Еону.

– Что это значит? Долги делал я, значит, я и буду их оплачивать… Вы мне только дайте для этого денег.

– Но суммы определенной не выделено, – заметил Нор.

– Так, так… А что граф Герши? Остается послом?

– Да.

– Убирайтесь, – ответил де Еон. – Я не спущу своего флага!

– Зачем вам бумаги короля? Верните их! – взмолился Нор.

– Как зачем? Герши начал против меня судебный процесс по законам Англии о привлечении меня к ответу за клевету… Отдай я вам эти бумаги, чем же мне тогда защищаться?

Ночью человек в маске набросился на де Еона из-за угла. Ударил шевалье прямо в сердце шпагой. Но клинок застрял в портмоне с деньгами, и де Еон успел, выхватив оружие, сразить убийцу наповал… А потом он раскрыл пробитое шпагой портмоне.

– Ну и ну! – сказал де Еон. – Это, кажется, первый случай в моей жизни, когда я удачно поместил свои сбережения…

Накануне суда де Еон пропал, и Лондон наполнился мрачными слухами, что французы заманили его в ловушку и убили. Толпы англичан стекались отовсюду к зданию французского посольства, запасаясь по дороге каменьями.

Зазвенели стекла в окнах, заухали кирпичи в ворота.

– Убийцы! – ревела толпа. – Отродье королевского деспотизма! Вот пусть только выглянет этот ублюдок Герши…

Особенно неистовствовала моложавая кухарка в кружевном чепчике на голове. В подоле ее передника был запас камней как раз по ее маленькой ладони, и она ловко высаживала стекло за стеклом в затаившихся окнах посольства; при этом она звонко кричала:

– Герши, ты скоро уберешься из Англии?..

Читатель, надеюсь, уже догадался, что этой кухаркой был сам кавалер де Еон.

* * *

Спокойно проживал он ныне в новом убежище, которое приискал у старухи француженки Дюфур, занимавшейся в Лондоне разными темными делами и делишками. Он скрылся от суда. Судебные пристава, при поддержке солдат с оружием, явились для исполнения приговора. Но вместо кавалера де Еона, изящного дипломата, они обнаружили трех женщин-замарашек. Они гладили белье. На вопрос полиции, где здесь скрывается де Еон, они только рассмеялись.

Особенно хохотала одна из них, распаренная от утюга, с блестящими глазами. Узнать в этой гладильщице белья самого посла Франции, конечно, было можно. Но для этого надо было прийти сюда не полиции, а кому-либо другому – более проницательному…

Трейссак де Вержи, вдыхая запахи нищеты, привычные ему с детства, перебирал ногами сто двадцать первую ступеньку грязной и разрушенной лестницы. Нетерпеливо толкнул заплесневелые двери.

– Мне хотелось бы видеть мадам Дюфур, – сказал он.

Навстречу ему, вытирая руки, поднялась от стола кухарка:

– Мадам Дюфур (маленькая запинка) здесь не проживает…

Трейссак де Вержи снял шляпу и улыбнулся:

– А вы, господин посол, готовите ужин для вечернего раута?

– Дело за мясом! – и де Еон взялся за кухонный нож.

– Позвольте присесть вечно голодному писателю?

– Садитесь! – И нож вошел в доску стола, колеблясь. – Так и быть: сегодня я накормлю вас до отвала.