— Ууу, — закряхтел Джордж, — Я думал, этот бизоний цирк больше не будет путаться под ногами.
Сандаун не проявил интереса, а мы с Джорджем пошли к арене смотреть.
Заиграл горн, и из ворот выехала рыжая О'Грейди. Она держала флаг кавалерии и на блестящем медном горне трубила атаку. На этот раз по ее сигналу появился сам Буффало Билл. Он выехал галопом на большой соловой лошади; его шестизарядный кольт сверкал, и длинная седая грива развевалась, совсем как у его лошади. Публика громко приветствовала его, он медленным галопом проехался вокруг арены, осадил лошадь радом с лошадью О'Грейди и рукой в перчатке показал на ворота. Женщина затрубила. Из ворот выехала платформа с борцовским рингом. Но на брезенте, огороженном канатами, стоял не Готч. Там стояли мистер Хендлс и ревущий бычок. Зазывала стоял на табурете в одном углу. Вол был привязан к талрепу в другом углу.
Фрэнк Готч шел в упряжке вместо мулов. Он был в высоких черных ботинках, черно-желтом полосатом трико с чемпионским поясом. На голое плечо его был наброшен пятисантиметровый буксирный трос, привязанный к дышлу платформы. Гигант тянул всю махину в одиночку. Ему уже, наверное, рассказали про Монтаника.
Когда платформа выехала на середину арены, зрители вежливо зааплодировали. Готч сбросил трос, оперся рукой на платформу и вспрыгнул на ринг. Зазывала подвел к нему бычка. Готч вытер ладони о бедра и наклонился к бычку. Своими жуткими длинными руками он обвил животное вокруг брюха. Потом крякнул и вскинул его на плечо, ногами к небу. Готч держал его на себе и сжимал хватку, пока не задавил его рев. Удовольствовавшись этим, он сбросил бычка за канаты. Тот лежал в пыли, оглушенный и неподвижный.
Люди повскакали на ноги. Они стояли и хлопали, пока мистер Хендлс не завел свою песню. Тогда все сели. Готч расхаживал по рингу, скрестив на груди руки. Когда стало ясно, что с трибуны никто не побежит принять вызов, рыжая О'Грейди протрубила вечернюю зорю. Тут же рысью вывели пару мулов и живо припрягли к платформе. Вслед за соловой Буффало Билла платформа уехала туда, откуда приехала. Готч стоял с торжествующим видом, пока платформа проезжала мимо безмолвных трибун. Выехала пара ковбоев, захлестнула арканами рога бычка и уволокла его, а О'Грейди сыграла несколько тактов военного похоронного марша— в качестве шутки. Публика оценила юмор и закатилась смехом. Джордж сохранял серьезность.
— Хорошо, что это был бычок. Если б телка, он бы ее не только обнял. Пошли.
Мы подошли к столу регистратора с другими наездниками. Сандаун был уже там, сидел на корточках в тени. Он поднял руку.
— Я вытащил за вас. — Он отдал нам листки, — Джорджу достался Капитан Кидд. Он едет первым, потому что лидирует по очкам. Мне достался Костотряс. Парню — Мистер Суини.
— Мистер Суини ему выпал? — Джордж закатил глаза, — Этих южных мальчиков, видно, вскармливают четырехлистным клевером, — Он затопал прочь, натягивая перчатки и ворча. — Ему дают Мистера Суини, а мне — Капитана Кидда. Подхалимского мула.
Я повернулся к индейцу.
— Этот Капитан Кидд — верно, какой-то особо злой старый бандит?
— Просто старый, — сказал Сандаун, — Джорджу придется поработать, чтобы он ожил.
— Тогда почему он недоволен?
— Потому что твой даст больше всего очков. Мистер Суини — человеконенавистник. На него садились всего три раза. Один раз — Джордж.
— А кто остальные два?
— Я.
Индеец важно поднялся, и мы пошли смотреть к ограде.
На арене конюхи держали мерина с завязанными глазами. Один держал его за уздечку, другой — за конец джутовой повязки на глазах. Над ареной загремел голос Клэнси.
— Кажется, старый Капитан Кидд готов отвергнуть любого пассажира. А вот выходит его Немезида, леди и джентльмены, гроза закоренелых пиратов и гордость Пендлтона, ваш, сограждане, Джордж… Флетчеррр!
Зрители радостно закричали. Выбежал Джордж и вскочил в седло. Как только он вставил ноги в стремена, повязку с глаз коня сорвали и уздечку отпустили. Джордж, откинувшись назад, пришпорил его плечи, и старый мерин припустил окостенелым, тряским, сбивчивым аллюром, словно какая-то адская машина, разваливающаяся на части.
Это мне и пришлось наблюдать — плохих брыкунов и хороших наездников. Джорджа подбрасывало, конь тряс его, но Сандаун был прав: старик очень быстро растрясся на части. После первой пробежки он перешел на неуверенные прыжки. Джордж, видимо, осыпал его бранью и шпорил от плеч до крупа. Это немного взбодрило одра, но далеко не так, как было вначале.