Стигматы Палнера Элдрича

- Видите ли, мистер Булеро, она так долго не прожила. Вы об этом не подумали.

Голос принадлежал явно не Рони, а Монике - хотя он и плохо его помнил; голос доносился как будто из-за толстой стены.

- Вы заставили ее преодолеть столетний рубеж, а она доживет только до семидесяти. Так что она была мертва уже тридцать лет, но вы приказали ей жить. Вы этого хотели. А что еще хуже… - беззубые челюсти клацнули, а лишенные глаз глазницы неподвижно смотрели на него, - она эволюционировала не при жизни, а в земле.

Череп замолчал, после чего медленно развалился; его куски снова плавали по поверхности лужи.

Некоторое время спустя Барни сказал:

- Забери нас отсюда, Лео.

- Эй, Палмер! - сказал Лео. Он не владел своим голосом, его трясло от страха. - Эй, слышишь? Я сдаюсь, действительно сдаюсь.

Ковер в кабинете сгнил под его ногами, превратившись в кашу, после чего выпустил живые, зеленые ростки. Лео обнаружил, что это трава. Стены и потолок рухнули и рассыпались в пыль - дождь из бесшумно осыпающегося пепла. Над головой Лео появилось голубое спокойное небо.

Он сидел на траве с тростью в руке и чемоданчиком - доктором Смайлом - рядом с ней.

- Может, вы хотели, чтобы мистер Майерсон остался? Я решила, что нет, - сказала Моника. - Я позволила ему уйти вместе с остальными, которых вы создали. Все в порядке? - она улыбнулась.

- В порядке, - сдавленно сказал он.

Оглянувшись вокруг, он видел теперь только зеленую равнину. Даже пыль, из которой еще недавно состояли "Наборы П. П.", здание фирмы и ее персонал, исчезла, оставив лишь тонкий слой на его руках и пиджаке; он задумчиво стряхнул ее.

- Из праха ты возник, человек, - сказала Моника, - и в прах…

- Понятно! - громко сказал он. - Я все понимаю, можешь не разжевывать. Значит, все это было нереально - ну и что? Ты доказал свое, Элдрич, пусть будет так; ты можешь здесь сотворить все, что хочешь, а я - ничто, я только фантом.

Он почувствовал глубокую ненависть к Палмеру Элдричу. "Если только когда-нибудь отсюда выберусь, - подумал он, - если мне удастся сбежать, ты, ублюдок…"

- Ну-ну, - сказала девочка; в глазах ее плясали искорки. - Вы не будете здесь больше употреблять такие слова; действительно не будете, потому что я вам не позволю. Я даже не скажу, что сделаю, если вы не перестанете, но вы меня знаете, мистер Булеро. Правда?

- Правда, - ответил Лео.

Он отошел на несколько шагов, достал платок и вытер пот со лба, шеи и углубления чуть пониже адамова яблока, которое всегда так трудно было выбрить. "Господи, - подумал он, - помоги мне. Поможешь? Если Ты это сделаешь, если доберется до этого мира, я сделаю все, что Ты пожелаешь. Я не просто напуган, я болен. Это убьет мое тело, даже если это только фантом тела, творение эктоплазмы".

Он согнулся пополам, и его вырвало на траву. Это продолжалось долго - ему казалось, что долго, - а потом он почувствовал себя лучше. Ему удалось повернуться и медленно подойти к девочке, сидевшей рядом с чемоданчиком.

- Условия, - бесстрастно сказала девочка. - Мы разработаем подробную систему взаимоотношений между твоей фирмой и моей. Мы нуждаемся в твоей прекрасной сети спутников, в транспортной системе, состоящей из современных межпланетных кораблей, в твоих многочисленных плантациях на Венере; нам нужно все, Булеро. Мы будем разводить лишайники там, где ты сейчас выращиваешь Кэн-Ди, перевозить их на тех же кораблях, продавать колонистам с помощью тех же опытных торговцев, услугами которых пользуешься ты, рекламировать их с помощью таких профессионалов, как Аллен и Шарлотта Фейн. Кэн-Ди и Чуинг-Зет не будут конкурировать друг с другом, поскольку будет лишь один продукт - Чуинг-Зет. Скоро ты объявишь, что оставляешь дело. Ты понял меня, Лео?

- Конечно, - сказал Лео. - Я не глухой.

- Ты сделаешь это?

- Ладно, - сказал Лео. И бросился на девочку. Он схватил ее за горло и сжал. Она смотрела ему прямо в лицо, надув губы, но не говоря ни слова, не пытаясь вырываться, царапаться или сопротивляться. Он душил ее так долго, что ему показалось, будто его руки приросли к ее шее навсегда, словно кривые корни какого-то старого, больного, но все еще живого растения.

Когда он отпустил ее, она была мертва. Ее тело наклонилось вперед, потом изогнулось и упало на бок, вытянувшись на траве. Никакой крови. Даже никаких следов борьбы, кроме темно-красных пятен на шее.

Он встал, думая: "Неужели я это сделал? Действительно ли он - она или оно, что бы это ни было, - мертво?"