Огненный торнадо

– Зачем? Я квартирку однокомнатную снимаю возле метро «Измайловский парк». Ну, согласен? Пожалуйста!

«Твою мать, Андрюха! Да скажи же ты ей наконец! Малолетка же еще совсем!» – уговаривал себя Филин и не смог сделать над собой последнее усилие…

– А эта медсестра – она твоя девушка?

Андрей уставился на Таню взглядом круглого болвана.

– Я так и поняла сразу, еще когда она смеялась… А потом, когда смотрела на меня. Так женщина может смотреть только на соперницу…

– Господи! Ты ж маленькая еще, откуда знать-то можешь, как на соперниц смотрят?

– Мне скоро будет восемнадцать! – она гордо подняла голову. – И еще, я вижу, что права!

– Она меня второй раз на ноги поднимает, Синичка, – грустно произнес Андрей.

Они сидели и молчали. Филин смотрел на эту девочку, и в душе его разливалась теплота.

– Ну и что?! Ну и пусть! – она решительно вскинула голову. – Она же ведь здесь, в Москве! А я одесситка! Хочешь, я с тобой в Одессу поеду?

– А институт? Не дури, Танюха!

– Я соскучилась. Ну, поживи со мной, хоть три дня!!! А потом уезжай! Если хочешь… Я ведь не навязываюсь к тебе в жены!

– Ладно, посмотрим. Ты точно поросенок, Татьяна!

– Yes! Yes! Yes!!! – Ее радость была настолько искренней, что Андрею показалось: «А может, и правда?..»

– Только, пожалуйста, не ходи больше в госпиталь.

– Ладно. Я напишу тебе адрес и буду сидеть дома. И если ты не появишься – я тебя все равно найду! В Одессу поеду!

– Появлюсь, Синичка. Куда ж мне уже деваться, если в такой переплет попал?

– Я тебя жду!.. – она чмокнула Андрея в щеку и зацокала каблучками к выходу… …Весна не торопилась вступать в свои права. И хотя был уже конец марта, но по ночам температура еще опускалась до нулевой отметки. Днем уже слышался звук начинающейся капели, но все равно было еще довольно холодно. Природа просыпалась медленно, нехотя, грозясь вдруг бурно разгуляться по весне… Андрей брел по московским улицам, осторожно вдыхая только-только появляющиеся весенние запахи – сломанные ребра хоть и зажили, но пока еще очень болезненно давали о себе знать, напоминая о том, что довелось испытать… И пасмурно было на душе у Андрея. Тучи грозовые. И хотя отомстил он за свою муку, но… «…А как же заповедь господня: не суди, да не судим будешь?..» И еще… Он боялся. Боялся самого себя. Боялся того, что когда-нибудь может сорваться. И никто сейчас ему не был нужен. Никто!!! Филину хотелось улететь далеко-далеко, на какой-нибудь маленький островок, затерянный в океане, и забыть, что на земле есть такие животные – ЛЮДИ. Он хотел стать бородатым Робинзоном и жить в одиночестве… И на хрен ему была нужна та «слабая» половина человечества, имя которой – ЖЕНЩИНА… Но… Он шел к Тане, шел к этой в сущности еще девчонке, потому что обещал, а слово свое Филин привык держать…

«…Эх, птичка-Синичка! Хорошая, наивная девчонка. Ты же не сможешь со мной, глупенькая. Или что-то вроде чуда должно случиться. Искала бы ты себе какого-то студентика лобастого, да и жила бы с ним, дурочка. На фига тебе весь мой экстрим?..» …Дверь открылась сразу.

– Пришел!

– Я обещал.

– А я знала, что придешь! Даже если бы не обещал, – она потянулась к нему, встав на цыпочки и вытянув свои губки-бантики, но в последний момент, лизнув Андрея в губы, она хитро улыбнулась и убежала внутрь своей квартирки.

– Маленький свинтус… – Филину ничего не оставалось, как последовать за ней, захлопнув дверь.

– Это хорошо, что ты пришел именно сегодня. – Она носилась по комнате, перебрасывая какие-то свои вещи с места на место. – Мы идем в гости к моей подруге, на свадьбу.

– Слушай, птица-Синица, я ведь к тебе шел, а не к твоей подруге, – сказал Андрей, снимая шинель и усаживаясь в старенькое кресло.

А она, ничего не замечая, поставив ножку на край кровати, натягивала на нее блестяще-черный чулок. На девушке была коротенькая желтая рубашенция, и она, проделывая манипуляции с чулками, явно специально показывала Андрею свою красивую круглую попку под черными, узенькими трусишками. Затем, сбросив рубашку и держа в руках нечто, сплошь кружевное, обернулась к Андрею.

«Вот же засранка! А грудь у нее все же очень красивая, да и все остальное! Где ж тебя растили такую, на какой грядке?»

А Танюшка застыла вдруг, как статуя, глазея на Андрея.

– Танюшкин, ты чего?

– Два месяца назад у тебя был один орден… И на погонах на одну звездочку меньше… Теперь ты капитан?

– Капитан.