Самый далекий берег

Кирьянов оглянулся – там, позади, кабинок, подобных той, из которой они вышли, было не менее сотни, и к одним выстраивались недлинные очереди, а из других то и дело выходили странствующие и путешествующие. Их было столько (и ни разу не попалось двух одинаковых), что все они слились для Кирьянова в некий живой океан, где глаз с непривычки даже не мог выхватить примечательных деталей.

Он заспешил следом за браво шагавшим Мухомором, и в самом деле чувствуя себя малышом, которого папа взял в огромный магазин. Они шли по черно-голубому пунктиру в компании доброй сотни обитателей Галактики, и никто не обращал на них ни малейшего внимания, разве что держался так, чтобы не заехать в бок локтем или его аналогом, не наступить на ногу конечностью – воспитанные, предупредительные пассажиры, совершающие привычный рейс…

Довольно долго бок о бок с Кирьяновым шагало превосходившее его в росте на добрый метр бурое существо на двух конечностях с широченными ступнями-ластами, бочкообразное, поросшее по бокам толстой бахромой – и поди догадайся, то ли это конечности, то ли уши… Глаз у него было не менее полудюжины, на толстых стебельках, и два из них все это время взирали на Кирьянова с совершенно непонятным, разумеется, выражением. Потом оно свернуло вправо, когда рядом с пунктиром повис в воздухе высокий красный иероглиф. Такие то и дело возникали возле «тропинки» – зеленые круги, синие треугольники и квадраты, знаки, иероглифы – и всякий раз кто-то покидал пунктир, сворачивал в сторону, что-то все это должно было означать.

Мухомор остановился, сошел с пунктира, коснулся вершины невысокой конструкции, словно бы из полупрозрачного синего стекла, подставил ладонь. На нее упали два желтых цилиндрика размером с карманный фонарик, Мухомор сунул один Кирьянову, а от второго откусил верхушку. Подбодрил, явно рисуясь:

– Жуй давай. Хорошая шамовка…

Кирьянов осторожно откусил что-то хрустящее, рассыпчатое, сладкое, прожевал – ну, вполне…

– Это бесплатно, – пояснил Мухомор, в два счета расправляясь со своим цилиндриком. – В обеспечение потребностей. Ну да, а ты как думал? У них тут тоже на зарплате живут, куда ни кинь. Есть какой-то там минимум, который бесплатно, а если захочешь себе позволить что пороскошнее, изволь лавэ доставать. И правильно, по-моему, народишко без стимулов зажрется и разболтается, хоть двуногий, хоть шестилапый… Короче, первым делом пойдем в кабак. Роскошный кабак, я каждый раз слюнки глотал, но не по моим отпускным было. Зато теперь, с аристократическим баблом… Эй, сюда! Во-он по той зеленой!

Улучив момент, Кирьянов протянул руку и осторожно коснулся кончиками пальцев светло-малиновой струи ближайшего фонтана, рассудив логически: будь это опасно, фонтан непременно огородили бы…

И точно, это была не вода, а нечто вроде света, пальцы прошли насквозь, ощутив лишь легкое тепло – а может, это просто показалось. В воздухе повис сильный приятный аромат. Кирьянов поднес руку к носу. Пальцы пахли, как тысяча кусков туалетного мыла… Где-то он уже то ли слышал, то ли читал…

И тут он вспомнил совершенно точно. Покрутив головой, подумал ошеломленно: «Ах, вот оно что… Похоже, до чего похоже! С натуры, выходит, писал классик…»

И заторопился следом за Мухомором, направившимся под блестящую высоченную арку. Менее чем через минуту они оказались под открытым небом – приятного нежно-сиреневого цвета. На небе сияло желтое солнце, иногда в высоте проносилось что-то обтекаемое, серебристое, дул слабый теплый ветерок, порой обдававший волной незнакомых запахов, среди которых не было ни одного неприятного.

Поток живых существ поредел. Они шагали по широкой синеватой поверхности, чистой, гладкой и ничуть не скользкой, определенно тротуару; неподалеку, по центру улицы, проносились разноцветные шары, конусы и нечто, напоминавшее дирижабли – без окон, дверей, колес. А на противоположной стороне по такому же тротуару неспешно шагали те же разнообразные живые существа.

Трудно было сказать, дома это или просто некие конструкции неизвестного назначения – не было двух одинаковых, разнообразие форм, высоты и цвета было таким, что глаз опять-таки отказывался воспринимать сооружения, мимо которых они двигались, как нечто рукотворное.

– Ну, какие впечатления? – ухмыльнулся Мухомор.

– А черт его знает… – сказал Кирьянов потерянно. – Глаза разбегаются, в глазах рябит…

– Ничего, привыкнешь. Ну, ты обратил внимание? Ни единого мента, никто не лезет документы проверять, никто не интересуется, какого черта эти двое тут шляются… Раз идут, значит, так надо, раз едут куда-то, имеют право… Свобода, кореш! Хочешь, дам по рылу вон тому, хлипкому? На кенгуру похожему? Зуб даю, он мне в ответ не заедет и менты не прибегут – засюсюкает, что я негуманно поступаю, шокирую его, падлу. И всего делов… Хочешь убедиться?