Колдунья-беглянка

Нимми-Нот съежился, ухитрившись уменьшиться чуть ли не вдвое, втянул головенку в плечи, клубком свернулся:

– Ты что, драться с ним собралась?

– А почему бы и нет?

– Не стоит…

– Это – по-твоему, – сказала Ольга. – Ты, как я понимаю, создание, категорически чуждое всякой драке и войне…

– И горжусь этим! – отрезал Нимми-Нот. – Война – не в наших традициях, нам бы понезаметнее проскользнуть подальше от любых сложностей и опасностей… Я понимаю, вы, люди, другие, но ты подумай здраво и не связывайся… Тут не в могуществе дело, а в том, что ты будешь одна против множества…

– Ладно, мне твои советы на сей счет не нужны, – оборвала Ольга. – А что ты думаешь о…

И она вообразила себе образы камергера и графа Биллевича, превосходно зная, что сейчас, когда она открылась, собеседник сможет их узреть.

Словно взорвалась бесшумная бомба – Нимми-Нота будто порывом бури смело с подлокотника, он прошелся кругом по комнате: по полу, по стене, по потолку, по другой стене. Ольга и не собиралась следить за его шальными метаниями, сидела в прежней позе, терпеливо ожидая, когда собеседник успокоится.

– С тобой не соскучишься… – сказал Нимми-Нот, вернувшись на подлокотник, поеживаясь, подергиваясь, то и дело оглядываясь на темные окна. – Выбрала ты себе компанию… Это самые опасные существа на свете, каких я знаю…

– Но ведь это, насколько я понимаю, тоже пережиток?

– А какая разница? Это, между прочим, пережиток настолько древнего и жуткого зла, что о нем и думать-то страшно, не то что близко подходить… Вот уж от кого нужно бежать без оглядки… – его голос преисполнился нешуточного страха. – У тебя что, и с ними контры?

Ольга закрылась, заслонила мысли от всякого чужого проникновения – побоялась, что перепуганный Нимми-Нот, чего доброго, навсегда ее покинет, удерет так далеко, что его, даже зная имя, назад не дозовешься.

– Да нет, с чего ты взял, – сказала она самым естественным тоном. – Просто-напросто я их однажды видела… за весьма интересными делами, ну и стало любопытно…

– Хорошо еще, что они тебя не видели, иначе бы ты тут не сидела так спокойно… На будущее – держись от них подальше. Целее будешь и дольше проживешь.

– Страшнее кошки зверя нет… – задумчиво произнесла Ольга.

– Ты о чем?

– Так, рассуждаю о своем, девичьем… Вот еще что. Может, ты знаешь, что это такое?

Она достала медальон и, раскрыв его, поднесла к мордочке собеседника. Ожидала, что вновь, чего доброго, начнутся акробатические пляски по стенам и потолку, но Нимми-Нот сидел смирнехонько, вглядываясь в золотую вещичку, чуть наклонив набок косматую головенку. Из шерсти показались длинные уши – ага, и уши у него имеются…

– Ну?

– Вот честное тебе слово, не представляю, что это такое, – наконец протянул Нимми-Нот. – Не могу понять. И усмотреть решительно не в состоянии. Какое-то оно… не наше. Нездешнее. Никогда не сталкивался с подобными ощущениями. Бездна… или не бездна? Как пропасть… Ну не понимаю я! – вырвалось у него прямо-таки со стоном. – Нездешнее что-то…

– От него может быть опасность? Вообще вред?

– Ха, вроде бы не чувствуется. Ты где это взяла? Может, узнавши, откуда это, удастся найти концы?

– Не удастся, – сказала Ольга. – Это находка.

И подумала, что говорит чистую правду. Именно находка, ведь верно?

– Не люблю я лишних непонятностей, – признался Нимми-Нот. – Как только они объявляются – обязательно жди беды или крупной пакости, учен житейским опытом… Ты вот тоже во многом – сплошная непонятность, боязно связываться…

– Я же говорю, что намерена лишь время от времени задавать тебе вопросы, – сказала Ольга. – И ни во что втягивать не собираюсь. Так что смело можешь идти, ты мне сегодня больше не понадобишься, а когда будешь нужен, и не знаю. Вот только об одном душевно прошу: ты Нащокину о нашем разговоре не рассказывай, ладно?

– Я ж не болван, – пробурчал Нимми-Нот. – Хуже нет оказаться между двух жерновов… Но он же начнет расспрашивать, что я видел… А что я видел, собственно? Как вы любезничали с…

– Ну-ну, поаккуратней в выражениях, – сказала Ольга, чувствуя, как у нее жарко багровеют уши и щеки. – Доложил?

– Ну и доложил. А куда денешься?

– Так вот, докладывай-ка ты впредь, что я, прах меня побери, на окна какие-то решетки повесила, сквозь которые совершенно ничего не видать. Да вдобавок они еще и жгутся похлеще крапивы. Уяснил?