Стоунхендж

Они не стали рассматривать сожжение, не до зрелищ, Томас на ближайшем постоялом дворе купил, по-рыцарски не торгуясь, трех коней и они проехали городок насквозь. За северными воротами лежала ровная утоптанная дорога.

Томас указал дланью:

— За тем холмом лежат владения сера Огдина. Он в родне, хоть и дальней, с нашим родом Мальтонов.

— Хорошие места, — согласился Олег. Он потянул носом, прислушался, в голосе прозвучало сожаление. — Нет, медом не пахнет...

— Медом? — изумился Томас. — Здесь может пахнуть кровью, железом, горящим лесом или селами, но — медом?

Яра смотрела на калику с любопытством. Ее конь шел рядом, а ее нога касалась сапога калики. Томас пустил коня с другой стороны, чтобы видеть калику, а что взгляд то и дело соскальзывает на эту надменную женщину, то это по чистой случайности.

— Медом, — ответил Олег, взгляд зеленых глаз стал задумчивым, — настоящим вересковым медом.

— Вересковым? — воскликнул Томас. — Сэр калика, ты заговариваешься от великой учености.

— Вересковым, — повторил Олег. — Настоящим вересковым. Волшебным, возвращающим молодость, здоровье, силы. Его умели варить пикты... был такой народ на Оловянных Островах, которые они назвали Альбионом, а высадившиеся на берег захватчики бритты — Британией. Пикты сражались отважно, но бритты были сильны и свирепы. В долгих сражениях сломили мощь пиктов. Те не желали попасть под чужое господство, погибли почти все... Однажды король бриттов Владибор объезжал страну, уже постаревший, больной, раздраженный. Он помнил вкус верескового меда, его угощали пикты, тогда высадился вроде бы мирно... Но пикты погибли, с ними ушел и секрет верескового меда.

Томас слушал зачарованно, калика рассказывал о далеких славных битвах, он слышал ржание коней, звон мечей и свист стрел, зов боевых труб, а Яра сказала тихо:

— Больше никогда-никогда...

— Почему? Один из отрядов наткнулся в лесу на дряхлого деда, что с внуком жил в лесной хижине. У них отыскали кувшин свежего верескового меда! Привели обоих к королю, тот спросил, неверяще: умеют ли варить вересковый мед? Да, ответил старик. Мы — последние медовары. Король велел тут же приготовить мед, пообещал горы золота. Когда те гордо отказались, велел привязать к деревьям, а палач начал разводить костер. Долгие пытки способны ослабить любую гордость...

Томас, что уже дышал учащенно и хватался за меч, возразил горячо:

— Не любую!

— Старик, видимо, так не считал. Глядя на раскаленные щипцы, которыми палач приготовился рвать куски мяса, взмолился: король, я приготовлю! Но только... только мне стыдно смотреть в глаза своего внука. Молодость не понимает ценности жизни, будет презирать, обвинять в предательстве!.. Король подал знак, внука тут же пронзили мечом. Старик посмотрел на убитого, разогнул спину и засмеялся в лицо грозного короля: я не верю в стойкость молодых, потому и просил его убить. А сам я из старых, что и под пытками не кричат, а поют боевую песнь пиктов о твоей погибели!

Томас долго молчал, сопел, брови грозно сшиблись на переносице, а пальцами, как видел Олег, давил горло проклятого короля. Не проговориться бы, щадя благородные чувства молодого рыцаря, что вожак высадившихся на берег завоевателей бриттов был не то его прапрапрапрадедушкой, не то еще несколько раз «пра».

Внезапно Томас встрепенулся:

— Сер калика! Мне одна мысль пришла...

— Если одна, — откликнулся калика, — то хорошо, выдержу.

— Ты ж бывал у пиктов! Я в жизнь не поверю, зная тебя, что не знаешь все их замашки, языческие ритуалы, что не улучшал породу... я тебе вовек половцев не забуду!.. и что не знаешь как варить вересковый мед!

Калика долго молчал, конь под ним шел ровно, потряхивал гривой, на рыцаря косился умным глазом кротко и с немым укором.

— Томас... — сказал калика наконец, его взгляд был устремлен в туманную даль, — Ты же слышал, за что эти двое погибли?

Томас ощутил как тяжелая горячая кровь прилила к лицу. Щеки защипало, уши раскалились и потяжелели.

— Ох, прости, — сказал он с раскаянием. — Я просто... с языка сорвалось!

Они не успели даже проголодаться, вдали показались башни и стены замка. Замок был стар, под ним угадывался холм, уже осевший и размытый дождями. Вокруг замка шел вал, тоже едва заметный. Ворота были закрыты, а подъемный мост поднят.

Подъехали ближе, Томас протрубил в рог. С крепостной стены крикнули:

— Кто и по какому делу?