Куявия

Апоница стоял на стене рядом, лицо его было усталым, испещренным глубокими морщинами, но глаза блестели почти весело. И весь подтянулся, словно сбросил десяток-другой лет. Спина почти прямая, плечи раздвинул, посматривал орлиным взором и на разворачивающихся артан, и на долинников, что, как галки, усеяли все стены и навес над воротами.

– Накапливаются, – заметил он.

– Чересчур быстро, – ответил Иггельд. – Ведь там наши люди, должны обрушить каменные лавины…

– Может, успели, – возразил Апоница. – Но артан это не остановит. Гибель на земле врага – почетна!.. Правда, как переправляют своих коней, что ничего окромя степи не видели?

– Завязывают глаза, – предположил Иггельд.

– И все-таки наш народ не трусит, – сказал Апоница с одобрительным удивлением.

– Они еще крови не видали, – ответил Иггельд невесело.

– Не потому…

– Значит, на стену уповают.

За их спинами потихоньку накапливались военачальники. Князь Онрад кашлянул, сказал почтительно:

– Осмелюсь заметить, что не только на крепость стен. Артане прямо от спеси лопаются, а у нас своя гордость, не такая крикливая. Вы, жители Долины, горды тем, что забрались сюда под облака не ради выгоды, не ради наживы, а ради своих крылатых ящериц. А мы, отступившие, горды тем, что не предали Куявию, как бы ей ни было плохо, в каком бы дерьме ни оказалась, как бы мы сами ни презирали свой народ. Нам самим стыдиться нечего, но за Куявию все равно стыдно. И сейчас, наш дорогой князь, мы готовы драться. И не просто драться, а смывать позор со всей Куявии. Это все равно…

Он запнулся, Иггельд закончил тихо, чтобы показать, что прекрасно его понимает:

– …все равно это наш позор. Страна ведь наша.

Второй бер, тучный и громоздкий, что занимал место сразу троих, пробурчал:

– Мы на последнем клочке свободной от артан земли. И мы его не отдадим.

Солнце наконец выглянуло из-за гор, заблистали выпуклые щиты, доспехи, шлемы. Даже в воинском стане артан блистало множество искорок: куявский отряд вооружен неплохо, самые бедные и то в кольчугах, а военачальники, пусть самые мелкие, в металлических панцирях поверх кольчуг и с цельными шлемами.

Онрад буркнул с неприязнью:

– Люди князя Бруна. Сволочь! Подумать только, я через жену с ним в дальнем родстве.

Булат хохотнул:

– Приди домой и удави жену.

– Вообще-то повод хороший, – согласился Онрад. – А то все не мог придумать, за что. Соседи начнут спрашивать…

– Пользуйся моментом, – подсказал Булат. – Сейчас можно сослаться на любовь к отечеству, потом уже поздно. Вообще я считаю, что женитьба – это слишком трусливое бегство от холостяцких проблем.

– Что делать, без женщин жить тяжело, а с ними дороговато…

От артанского стана вперед выдвинулась группа военачальников, все на дивных артанских конях: тонконогих, сухих, нервных, с огненными глазами. Внимательно и придирчиво осматривали стену и ворота крепости. Собственно, стена справа тянется аж на длину копья, а стена слева – на полтора. Зато обе поднимаются в синеву, почти исчезая там, благо камня в горах вдосталь, а когда нет необходимости тянуть стену в длину, ее можно погнать ввысь. Так что единственно уязвимым местом остаются врата, сейчас запертые.

Иггельд хмуро улыбнулся. Артан ждет неприятная неожиданность. Апоница хотел навалить с этой стороны тяжелых глыб, но он приволок на Черныше целую скалу, тот с готовностью и послушанием под радостные крики горожан лапами и задом придвинул огромный камень к воротам, подпер так, что теперь даже не вздрогнут под ударами тарана.

Крупный отряд молодых воинов подскакал к самим воротам. Один замахнулся топором и с силой, даже привстал в стременах, ударил лезвием по дереву. Иггельд не успел слова сказать, сверху обрушилась кипящая смола. Тут же с навеса засвистели стрелы.

Снизу раздались душераздирающие крики. Подлубец злобно хохотал, закричал Иггельду:

– Кто сказал, что они поют под пытками?

– Это они удивились, – ответил Иггельд, но сам засмеялся. – А чего они ждали?

– Что ворота откроются сами!

Внизу несколько человек, попавшие под струи смолы, с криком пытались удержать и развернуть обезумевших от боли коней. Те вставали на дыбы, сбрасывали всадников в кипящее месиво. Кто успел стегнуть коня и мчаться прочь, падали с седел, пронзенные стрелами. Иггельд сцепил зубы, но смотрел неотрывно, как артане падали, падали, падали – на воротах собрались лучшие стрелки Долины.