Дрянь такая!

По улице двигалось стадо коров. Коровы мычали, пастух оглушительно щелкал бичом. Пахло парным молоком, навозом, мокрой травой, землей и мазутом. Станция выглядела ухоженной, чистенькой. Все, что нужно, покрашено, побелено, подметено. Заросли сирени, черемухи и дикой яблони — дички огорожены низкой деревянной решеткой. На клумбах цвели львиный зев и настурции. На небольшой площади перед вокзалом с одной стороны располагался деревянный магазинчик, с другой — пара киосков, торгующих пивом и прочей мелочью для пассажиров. Две или три лавочки были заполнены людьми, с виду, дачниками. Вероятно, поджидали скорую электричку.

— М-да! — сказал Суворов, оглядывая площадь. — И как ты думаешь искать здесь эту девицу? Она могла пересесть на проходящую электричку или на автобус, и укатить в любую из окрестных деревень…

— Я как-то не подумала, — сказала я, стараясь не подать виду, что растерялась. И, правда, что помешало этой девице встретиться здесь с Сережей, и убраться в любом, только им известном направлении…

— Прости, ради Бога, — я виновато посмотрела на Суворова. — Я надеялась, что все будет проще… Но откуда мне знать точный адрес? Мне просто повезло, что Алька работает в билетной кассе, иначе, откуда бы я узнала про Озерки?

— Ладно, не переживай, — Суворов ободряюще улыбнулся. — Что-нибудь придумаем! Что мы за пограничники, если не выйдем на нужный след?

Он вышел из джипа и направился к вокзалу, наказав мне не покидать машину и не поддаваться на провокации местных любителей острых ощущений. Вероятно, «Ниссан» для Озерков был в диковинку, потому что все мужики и молодые парни, толпившиеся возле пивного киоска, постепенно подтянулись к джипу и, не слишком заботясь о выражениях, принялись обсуждать его достоинства и недостатки.

Через четверть часа я узнала, что здесь собрались исключительные специалисты по внедорожникам, и что эта японская «хренотень» ни в какое сравнение не идет с мотоциклом «Урал» и даже трактором «Беларусь». Попутно местные знатоки живо обсудили проблему Курильских островов, обозвали японского премьера хитрожопым самураем, и, исчерпав весь запас доводов в защиту отечественного автомобилестроения, отправились вновь к пивному ларьку, с энтузиазмом порицая царское правительство, допустившее гибель русской эскадры в Цусимском проливе.

Через некоторое время появился Суворов. Он почти бегом миновал расстояние от вокзала до машины. Судя по его довольному лицу, попытка выйти на след, оказалась удачной.

— Нам разведка доложила точно, — дурашливо пропел он, усаживаясь на сидение, — что известная тебе особа проживает в нескольких домах от вокзала. Но, — он посмотрел на меня, — дежурная сообщила мне, что Марина приехала с дитем, но без мужа.

— Как без мужа? — поразилась я. — А где тогда Сережа?

— Возможно, он приехал, но позже, — не совсем уверенно сказал Суворов. — Но я полагаю, для тебя лучше, чтобы он вообще не приехал?

— Тогда я ничего не понимаю, — совсем растерялась я. — Куда он мог подеваться?

— А мы сейчас это узнаем!

Суворов развернул джип, и через пару минут мы въехали на узкую грязную улицу.

— Ты ведь не передумала встретиться с этой девицей? Видишь, вон ее дом со скворечником на крыше. Дежурная мне попутно рассказала, что Марина дома не была лет пять, про мать совсем забыла. И даже не приехала на ее похороны три месяца назад. Говорит, что дом стоял заколоченный. Марина отодрала доски от одного окна и поселилась в доме. Никто не знает, откуда она появилась, и надолго ли вернулась. Из дому она почти не выходит, даже сходить в магазин и за молоком просит соседку. Похоже, боится кого-то, или чего-то?

— Понятно, чего боится! Милиции! — проворчала я, оглядывая старую, с провисшей крышей хибару. Окна ее были заколочены, а то, которое Марина освободила от досок, находилось, видимо, с противоположной стороны.

Мы вышли из машины.

— Как она здесь живет с ребенком? — Суворов показал мне на явно обрезанные провода, свисавшие со столба рядом с домом. — Ни света тебе, ни радио…

Мы подошли к покосившейся калитке, от которой осталось лишь название, точно также как от забора, огораживающего усадьбу. Несколько гнилых плах, видимо, не годились даже на дрова. Все вокруг, и двор, в том числе, щедро заросло лебедой, чертополохом и крапивой. Стены и крышу уже тронуло мхом, изба дышала на ладан, а от хозяйственных построек остались одни столбы. Вероятно, соседи разобрали их на дрова, а, может, и сама хозяйка постаралась. Во дворе я не заметила ни полена дров…