Сибирская амазонка

Евпраксия смерила взглядом расстояние до следующего дерева, оно было совсем рядом, десяток шагов, не больше.

Еще час назад она бы их и не заметила. Теперь она преодолела их, но с большим трудом, все время цепляясь раненой ногой за сучья и путаясь здоровой в траве. Пот бежал у нее по лицу, слабость кружила голову, и тошнота подступала к горлу. Все-таки она потеряла много крови, к тому же всю ночь просидела голодная в схоронке, выслеживая чужаков. Они посмели пробраться в святая святых ратников, на землю, которую они уже около века считали своей вотчиной. Сюда никто чужой не смел проникнуть. А они посмели, и за это их нужно было наказать…

Родион с двумя отроками караулили мост через ущелье, а она осталась ждать на зимовье, чтобы встретить Алексея.

Она знала, что он вооружен и умеет хорошо драться. Старец Василий предупредил ее, что его надо пристрелить первым, потом того, что поменьше ростом, а ребят припугнуть и отправить восвояси, чтобы не портить отношения с атаманом. Еще дюжина ратников охраняла саму крепость, а двое наблюдали за продвижением басурман, которых вел сквозь тайгу нечестивец в клетчатых штанах с кожаными заплатками на коленях и седалище и в странном, словно из дерева сделанном, шлеме.

С детства ей внушали мысль, что она избрана богом.

Именно ей предстояло охранять то, из-за чего ратники веры готовы были убить всякого, кто приближался к их крепости.

Она не помнила, когда впервые села на коня и взяла в руки клинок, после лук со стрелами. А посох ей вручили в десять лет, и она научилась пользоваться им гораздо быстрее и лучше своих братьев.

Ее учили быть безжалостной ко всем, кто мог посягнуть на те святыни, которые охраняли ратники. Сама она знала, что у нее не дрогнет рука, когда придется стрелять в никонианина.

Ведь это слуги Антихриста, воплощение сатанинских замыслов и пороков. И чем больше убьешь подлых никониан, тем быстрее наступит царствие господне и очистятся от скверны те души человеческие, что согрешили не по своей воле, и примет их всевышний в свои объятия чистыми и неискушенными, как в первые дни творения…

В этот момент ее раненая нога зацепилась за сучок. Евпраксия вскрикнула от резкой пронзительной боли и повалилась на землю. До оставленного неподалеку коня оставалось совсем немного, и она поползла, как ящерица, среди камней и травы, извиваясь всем телом и останавливаясь для того, чтобы очистить путь от корявых сучьев и острых камней. Она понимала, что надо спешить. Светловолосый никонианин сейчас на зимовье и очень быстро настигнет ее, когда поймет, что произошло с его приятелями… Тогда ей придется несладко. Евпраксия не воспринимала себя женщиной и не ждала поэтому снисхождения. Она была воином, вела себя соответственно и считала, что с ней поступят, как с воином. Ведь она поступила бы точно так же: безжалостно, но справедливо… В общем, это была настоящая сибирская амазонка, как назвал бы Евпраксию Алексей, знай он все…

И действительно, Алексей догнал ее, прежде чем она добралась до своего коня. К тому же Ветерок заржал при ее появлении и выдал место, где она спрятала его от посторонних глаз.

Заслышав быстрые шаги, Евпраксия залегла между камней, » но собака тотчас обнаружила ее. И принялась остервенело лаять, припадая на передние лапы и с силой отбрасывая землю задними. Евпраксия села и подхватила сучок с развилкой на конце. Будь она на двух ногах, она отбилась бы от кого угодно, даже этим, на первый взгляд весьма несерьезным оружием.

Противник приближался к ней быстрым шагом.. Он был высок ростом и широк в плечах, а взгляд его не сулил ничего хорошего. Пожалуй, она могла бы с ним справиться, будучи здоровой. В крепости то и дело устраивали борьбу на поясах, и она не раз выходила победительницей. Правда, ей ни разу не удалось положить на лопатки Родиона, но он был старшим братом, к тому же калекой, и Евпраксия научилась ошибаться в нужный момент, хотя понимала, что ловкостью давно обошла всех в крепости. И побеждала в основном не за счет силы, а за счет хитрости и ума.

Алексей оттащил пса за шиворот. Евпраксия угрюмо смотрела на него снизу вверх, выставив перед собой рогатину.

— Не подходи! — пригрозила она. — Кишки выпущу!

— А ты, оказывается, мерзавка! — сказал устало Алексей и закинул карабин на плечо. — Пристрелить тебя надо, как тварь поганую, но пули жалко.

Перед его глазами до сих пор стоял погром, учиненный в зимовье: все разбито, переломано, перевернуто вверх дном.