Подарок

— Без приглашений не впускаем, — объяснил служитель.

Одна из пар, махнув таксисту, медленно двинулась в сторону подъехавшей к тротуару машины, и Марсия бросилась за ними, уговаривая остаться.

Лу сердито хмыкнул.

— Но, джентльмены, неужели вы считаете, что эти люди ломятся куда их не просят? — Он понизил голос: — Да бросьте — взгляните на них! Мой отец справляет свое семидесятилетие, а это его друзья. Видимо, с приглашениями произошла накладка. Я договорился с моим секретарем Элисон, что будет список гостей.

— Этих людей нет в списке. А у нас строгие правила относительно того, кто входит в зда…

— К черту ваши правила! — злобно прошипел он, не раскрывая рта, чтобы стоящие за его спиной ничего не расслышали. — У моего отца день рождения, и это его гости. — Теперь он говорил решительно и сердито. — Ив качестве заказчика, а также строителя этого здания я велю вам их пропустить!

Не прошло и минуты, как гости, шаркая ногами, потянулись через вестибюль к лифтам на верхний этаж. Старики ежились, пытаясь согреть озябшие тела.

— Можешь успокоиться, Марсия, — теперь все улажено, — сказал Лу Марсии, пытаясь задобрить ее, когда они с ней вдвоем поднимались в кабине лифта, потому что в те десять минут, пока они распределяли по кабинкам и поднимали наверх гостей, Марсия отказывалась не только говорить с ним, но даже и глядеть в его сторону. — Ну, хватит, Марсия, перестань! — сказал он весело. — Не надо так.

Взгляда, которым она его окинула, было достаточно для того, чтобы улыбка сползла с его лица, в горле застрял комок.

— Я понимаю, что ты считаешь, будто я излишне все драматизирую, надоедаю тем, что всем командую и распоряжаюсь, и считаешь еще много такого, чего я и знать не хочу. Но я ничего не драматизирую, просто мне больно, и не за себя, а за папу с мамой. — Ее глаза вновь наполнились слезами, а голос, обычно такой мягкий, сочувственный, стал неузнаваемо резким. — Из всех проявлений твоего чудовищного эгоизма это — самое ужасное. Я не вмешивалась, а молчала, прикусив язык, когда ты направо-налево изменял жене, неприлично вел себя в отношении папы с мамой, когда ты глумился над братом, дразнил его, флиртуя с его женой, когда ты не занимался детьми и пользовался малейшей возможностью, чтобы подколоть меня. Я все терпела, все сносила безропотно, но теперь — хватит! Ты не достоин нашей любви. Сегодняшний вечер переполнил чашу терпения. Ты обидел папу с мамой, и ты мне больше не брат.

— Ой, ой, ну перестань же, Марсия!

Его словно ударили под дых. Никогда и ни от кого он еще не слышал подобных слов, и они произвели на него впечатление разорвавшейся бомбы. Ему стало трудно дышать. Проглотив комок в горле, он сказал:

— Я понимаю: то, что задержали гостей при входе, — это ужасно, но я же все сделал. Так что же теперь тебе надо?

Марсия горько усмехнулась.

— То, что ты видел при входе, — это еще цветочки. — Она фыркнула. — Тебя ожидает сюрприз. — И она улыбнулась. Двери лифта раскрылись, и они очутились в банкетном зале.

И сердце у Лу моментально упало — оно опустилось куда-то вниз, к животу, где его, как огнем, ожгло какой-то горечью. В зале были расставлены карточные столы и стол для рулетки, а полуголые официантки разносили на подносах коктейли. Вечер был организован на широкую ногу в точности так же, как это было на праздновании завершения строительства, что совершенно, как это понимал Лу, не подходило для семидесятилетнего отцовского юбилея. Его отцу все это было крайне чуждо. Он вообще не любил сборищ в свою честь, а в качестве развлечения предпочитал одинокую рыбалку. Скромнейший человек, он не хотел праздновать свою круглую дату, но домашние уговорили его в первый раз в жизни отпраздновать свой день рождения, созвать родных и друзей — пусть приедут отовсюду, чтобы порадоваться вместе с ним. Он не хотел, но его уговаривали, и постепенно он смирился с этой идеей, и вот он стоит в казино, наряженный в лучший свой костюм, а вокруг него мельтешат официантки в мини-юбках и лакеи в красных бантах, диджей наяривает танцевальные ритмы, а минимальная ставка, чтобы попытать счастья у игральных столов, — 25 фунтов, а нет — так и не суйся. На одном из столов среди сладостей и фруктов разлегся почти совершенно голый мужчина.

Родные Лу смущенно жались в уголке. Мать, с красивой прической и в новом сиреневом брючном костюме с изящно завязанным вокруг шеи шарфом и сумочкой через плечо, нервно тискала в руках сумочку и неуверенно озиралась. Рядом стоял отец с единственными дожившими до его юбилея братом и сестрой: он — священник, она — монахиня. Вид у отца был растерянный и в этом антураже крайне нелепый. Таким Лу его еще никогда не видел.