Смерть как искусство. Том 2. Правосудие

– А его сделали? – обрадовалась Настя. – Ты привез? Спасибо тебе, солнышко!

Она домылась, почистила зубы и рухнула в постель. Ей казалось, что прошло много времени, чуть ли не полночи, когда она проснулась, сперва даже не поняв, что ее разбудило. Какие-то странные звуки… За стеной хохотал Чистяков. Громко, сладко, упоенно, повизгивая и похрюкивая, как хохотал только в далекой молодости.

Настя сползла с дивана и, завернувшись в одеяло, побрела на кухню.

– Леш, ты чего? – укоризненно спросила она.

Алексей долго не мог успокоиться, тыкал пальцем в экран компьютера, набирал в грудь побольше воздуха и снова разражался хохотом. Наконец ему удалось справиться с душившим его смехом.

– Я тебя разбудил? Ну прости, Асенька, но это выше моих сил! Почитать тебе вслух? Или подойдешь и сама почитаешь?

Она взгромоздилась на стул, подобрав одеяло, чтобы оно не лежало на полу, отхлебнула чай из чашки мужа и потребовала:

– Читай вслух, только с выражением. Раз уж я все равно проснулась, так хоть удовольствие получу.

– Ну, слушай. «Автор: «Вы неправильно говорите, не «доказательная» база, а «доказательственная». У меня в тексте написано: «доказательственная база». А вы вслед за всеми СМИ говорите «доказательная», это неправильно, это безграмотно». Колодный: «Зато так удобнее произносить, ваша доказательственная база на язык не ложится. Да мало ли безграмотного в повседневной жизни – и ничего, никто не сдох. Вот я, например, недавно видел объявление на витрине магазина: «КОЖГОЛОНТИРЕЯ, ОКССЫСУАРЫ». И ведь никто не снял, все читают и ржут. Нет, правда, Артем, пусть будет «доказательная» база, так легче произносить».

Чистяков снова рассмеялся. Настя сперва прыснула, потом не выдержала и расхохоталась вслед за мужем. КОЖГОЛОНТИРЕЮ еще можно как-то пережить, но ОКССЫСУАРЫ – это действительно высоко.

Вид книжной полки резал глаз, что-то было не так… Ну конечно, бронзовая статуэтка, изображающая ангела с крыльями и лицом, закрытым маской, стояла не на своем месте. Ей положено находиться строго перед третьим томом собрания сочинений Ромена Роллана, именно перед третьим, в котором начало романа «Жан-Кристоф», а ангел стоит куда дальше. Вера вздохнула и передвинула статуэтку на место. Эту бронзовую фигурку она получила в наследство от бабушки, а все, что связано с бабулей, для нее свято. И место это Вера определила не просто так, с бухты-барахты, а именно потому, что бабушка обожала «Жана-Кристофа» и постоянно перечитывала. Вера тоже любила эту книгу, но поскольку прочла ее впервые в детстве, то и любовь именно к первому тому была особенной, ведь в этой части романа Жан-Кристоф еще ребенок и подросток, и все его переживания были Вере понятны и близки. А в следующих томах он уже взрослый, и ей уже не так интересно. Зато первый том романа был зачитан практически до дыр. Так что после смерти обожаемой бабули ее статуэтка заняла свое нынешнее место точно рядом с ее любимой книгой. Наверное, Никита что-то искал на полке и сдвинул ангела, а на место не поставил, не понимает он, как это важно для Веры. Знает, ведь она много раз ему объясняла, но большого значения не придает, считая все это не более чем милым чудачеством. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что вообще-то к причудам жены Никита относится очень серьезно. Но – только когда трезв. Когда выпьет, ему все трын-трава, в том числе и Верина трепетная любовь к бабушке, и ее желание хранить память о ней.

А нетрезвым ее муж Никита бывал в последнее время частенько. Почти каждый день.

Вера обвела глазами комнату в поисках еще какого-нибудь непорядка и, конечно же, обнаружила его. За то время, что она была на работе, Никита вернулся из театра после репетиции и какое-то время побыл дома. Нетрезвый. Таким уже пришел или дома расслабился? Она вздохнула. Сейчас мужа нет, и неизвестно, каким он придет. Но, судя по тому, что выпивать он начал уже днем, к вечеру картина вряд ли станет более радостной.

Она навела в квартире порядок, приготовила ужин и села на диван с книгой в руках. Книга ей не нравилась, Вере было скучно, да и язык какой-то крученый, пока продерешься сквозь заросли прилагательных – всю голову сломаешь в попытках не потерять подлежащее и сказуемое. Но читать надо, это ее работа. А потом еще и рецензию писать. Но написать – не проблема, рука у Веры легкая, язычок острый, а вот дочитать до конца…

В замке лязгнул ключ, хлопнула дверь. Никита пришел. Вера с удовольствием отложила книгу и вышла в прихожую. Муж раздевался, бледный, с трясущимися руками. Глаза лихорадочно блестят, губы судорожно сжаты.