Марина уже ждала его, нетерпеливо расхаживая вдоль мокрых скамеек у памятника.
У Максима сбилось дыхание. Женщина была ослепительно красива, даже не верилось, что он запросто может подойти к ней и поцеловать. Или в крайнем случае заговорить. Как… как кто? Как старый знакомый? Любовник? Или безнадежный мечтатель?
Ноги ослабли. Вспомнились сны, особенно донимавшие его в юности: он пытается бежать – от врагов – или, наоборот, догнать кого-то и не может, ноги не слушаются, он не может оттолкнуться как следует, и бег получается тяжелым, «подводным», мучительно медленным…
– Почему ты не сказал мне, что охотишься за моим отцом?!
Он выдохнул:
– Я не охочусь…
– Нет, охотишься! Думаешь, я поверю, что ты встретил меня тогда зимой случайно?! Может, все было подстроено, и я нужна тебе только для того, чтобы…
– Стоп! – он поймал руки Марины, сжал, привлек ее к себе. – Ни слова больше! Я собирался сам рассказать тебе всю правду, но так получилось. Давай присядем, и ты все узнаешь, только прошу не перебивать.
– Здесь сыро.
– Пойдем в кафе рядом.
– У меня всего полчаса до начала урока.
– У меня тоже.
– Рассказывай.
Максим глубоко вздохнул и начал рассказывать свою историю знакомства с Арсением Васильевичем Гольцовым.
По мере того как рассказ продолжался, лицо Марины становилось мягче, она задумалась и к концу признания стала грустной.
– Да, я тоже видела, что папа иногда… странный… Он вообще очень ранимый и мягкий человек и до сих пор любит маму. Но я даже не предполагала, что он… экстрасенс.
– Возможно, не экстрасенс в полном смысле этого слова, но достаточно необычный человек с паранормальными, как теперь говорят, способностями.
– Но он никогда ничего не рассказывал.
– Мне тоже не сказал, когда я беседовал с ним после инцидента в ресторане. Хотя я уверен, что твой отец что-то скрывает.
– Зачем он понадобился вашей службе?
– Моя группа только выявляет экстрасенсов, дальше с ними работают специалисты другого профиля.
– Какого? Что они с ними делают? Экспериментируют? Ставят на них опыты?
Максим улыбнулся:
– Как правило, с сильными экстрасенсами работают научно-исследовательские институты, но никаких опытов, конечно же, не проводят. – Максим отвел глаза, так как не был уверен в своих утверждениях. – Еще я знаю, что многие соглашаются участвовать в военных программах или же работают в качестве прогнозистов. Иногда – целителей.
– Что будет с отцом?
– Я не знаю.
Марина сдвинула брови, и Разин торопливо добавил:
– Но я постараюсь сделать все, чтобы с ним обращались по-человечески. И вообще буду рядом.
Девушка зажмурилась, помотала головой:
– Бедный папа… он часто говорит, что у него внутри постоянно идет дождь, и это правда. А как ему помочь, я не знаю.
– Мне жаль, – пробормотал Максим, вспоминая последний конфликт с Гольцовым в ресторане, когда тот вдруг словно проснулся и начал действовать как вполне грамотный рукопашник.
– Да я тебя не виню, – грустно улыбнулась она. – Ты делаешь свое дело. Только обещай мне…
– Я же сказал…
– Обещай мне не обижать отца и держать меня в курсе.
– Хорошо.
– Мне пора на урок. – Марина быстро пошла прочь, но вдруг вернулась – он так и остался стоять, опустив голову, – поцеловала его в подбородок и снова заторопилась к дверям гимназии. Убежала.
– Ну и влипли мы с тобой, майор, – проговорил Максим меланхолически, совершенно не представляя, что теперь будет.
В четыре с минутами группа погрузилась в разинскую «Хендэ» и направилась в сторону Выхина. Через час, несмотря на пробки, выехали на Каширское шоссе. Еще через час миновали пост ГАИ на въезде в Жуковский и выгрузились во дворе дома Гольцова, знакомом до мельчайших деталей.
Ни серой «клюквы» с трупами пассажиров, ни белой «Калины» здесь, естественно, не обнаружилось. А у Максима появилось ощущение, что приехали они напрасно. Дом казался пусты м. Его окна равнодушно смотрели на двор и на улицу, совершенно не интересуясь, что происходит в мире.
– Подождем? – спросил Кузьмич. – Еще семи нет, клиент с работы обычно позже приходит.
Максим подумал:
– Поехали к институту. Чует мое сердце, нет его в городе.
– Ты случайно не в ясновидцы записался, командир? – хмыкнул Писатель.
Вместо ответа Максим развернул машину и поехал к месту работы Гольцова.
Рабочий день закончился, из института начали выходить сотрудники, но Арсения Васильевича среди них не было.