Клубничка по-шведски

Несколько обнадеженные этим обещанием, подруги наконец попрощались с хозяином и двинулись к выходу. До своего дома они добирались долго. Но не из-за пробок, а потому что не видели смысла торопиться. Телефоны у них молчали. Никто из «союзников» не пожелал позвонить им и выяснить, как прошла операция.

Подруги снова, и в который раз, собрались у Киры. Им казалось, что если они будут вместе, то это как-то надежнее. До вечера так ничего и не случилось. Девушки приготовили обед, но ни одна из них не захотела его отведать. Леся пыталась отвлечься и перекрасить волосы (в салоне у Эвы на это не хватило времени), но в итоге у нее получилось нечто странное.

— Это что такое? — изумленно разглядывая голову подруги, покрытую неровными пятнами, поинтересовалась Кира.

— Пыталась сделать колорирование, — жалобно призналась ей Леся. — Чтобы стать более запоминающейся.

— Что ж, у тебя получилось. Такой оттенок в самом деле не забудешь.

— Особенно при свете дня, — добавила Галочка.

— Зеленое — это тоже краска?

— Нет, наверное, зеленка.

— Зеленка? Откуда? Зачем?

— Просто так.

— Говори, как было!

— Ну, у тебя там в ванной в аптечке стоял пузырек с такой зелененькой жидкостью. Я стала его переставлять и немножко пролила на себя.

— Это ничего, — попыталась утешить подругу Кира. — Там совсем немного зелени. Отрежем и забудем.

— А вот эти рыжие пряди на затылке, они откуда? — снова вмешалась Галочка. — Их уже не отрежешь. Слишком много. Лысой же тоже ходить не будешь. Хотя тогда тебя вообще не забыть.

В итоге Леся окончательно отчаялась и разрыдалась. И подругам пришлось перекрашивать ее уже в четыре руки. Красили они старательно. И это отвлекло их на целых два часа. Но все в этой жизни заканчивается. Вот и голова Леси приобрела изумительный оттенок платиновой блондинки. А ничего по-прежнему не происходило.

Подруги извелись от неизвестности. Оказалось, что она-то и есть то самое, что хуже всего.

Поверили им или не поверили? Этот вопрос вертелся на языке у каждой из них. Но никто не решался произнести его вслух. Ведь это был вопрос жизни и смерти.

— А почему они должны заподозрить обман? — в сотый, если не в тысячный раз пожимала плечами Леся.

Кира молчала и думала о том, как хорошо, что она отправила Фантика и Фатиму в безопасное место. Все-таки будет большим утешением, что невинные животные не пострадают от «союзников», когда те явятся для расправы.

— Но почему они должны нас заподозрить?

И Леся уставилась на Галочку. Та ответила ей таким же долгим страдающим взглядом и тоже в сотый или в тысячный раз ответила:

— Мало ли почему. Вдруг тот яд, который они нам дали, должен был подействовать мгновенно. Или, наоборот, только через трое суток.

— Таких долгоиграющих ядов не бывает!

— Все в этой жизни случается когда-то в первый раз. Раньше и прививки от оспы не было. А теперь, пожалуйста. В каждом стационаре вас уколют за милую душу. И прямо в роддоме делают.

И произнеся это, Галочка тяжело вздыхала. Леся вздыхала следом за ней. А потом к подругам присоединялась и Кира. Коробочку с ядом они оставили толстяку Петрушкину. Он обещал, что отдаст ее знакомому эксперту-криминалисту. И тот точно скажет, что за яд содержится в ней. И яд ли это вообще.

— У этого человека есть знакомства решительно везде! — с восторгом произнесла Кира.

— Во всех сферах жизни.

— Вот кому-кому, а Петрушкину совершенно точно вступать в ряды «союзников» нужды нету. Его и так всюду знают, любят и готовы помочь.

Таким образом рассуждая, подруги провели вечер, бессонную, полную вздохов ночь, а за ней наступило утро. К этому времени, по расчетам, все окружение толстяка Петрушкина уже должно было стоять на ушах из-за его мнимой кончины.

— Как думаете, в газетах в самом деле напишут о его смерти? — спросила Кира, пока все три девушки в полном молчании пили утренний кофе, казавшийся им совсем безвкусным, и снова вздыхали, вздыхали.

Кире надоело вздыхать первой. Ее кипучая натура требовала чего-то большего. Ей были необходимы действия. Необходимы, просто как воздух. Без движения она буквально задыхалась. И сейчас Кира чувствовала, что достигла той степени, что ей сгодятся любые движения, лишь бы они вели в нужном направлении.

— Я пойду и куплю свежих газет! — вызвалась она. И увидев, что это предложение не вызвало энтузиазма у ее подруг, добавила: — И тортик!