Война мага. Том 2. Миттельшпиль

Так что держи свой сбор сухим, Сежес. Обещания Нерга сами по себе, а нам надо быть готовыми.

– То есть мой Император не станет подвергать этого лжепосланника пыткам? – разочарованно протянула чародейка.

– Не буду, – покачал головой правитель Мельина. – Более того, я надеюсь, что два меча лучше, чем один. Я уверен, что одними только тварями, которых можно зарубить или сжечь, дело не ограничится. Несмотря на все усилия всебесцветных.

Волшебница печально кивнула.

– Я не смогла убедить моего повелителя… но я готова прозакладывать всё, что угодно, и даже собственную жизнь – Нерг ударит нам в спину.

– Зачем им это делать, Сежес? Желай они власти, они присоединились бы к Радуге давным-давно. И, полагаю, заняли бы в ней главное место, не так ли?

– Так, – признала чародейка.

– Тогда зачем им это всё? Сидеть сиднем невесть сколько веков, и вдруг… Нет, Сежес, я рискну. Я понимаю твои опасения. У меня самого были подобные. И надо сделать всё, чтобы не оставить бесцветным какой-нибудь совсем уж соблазнительной лазейки.

* * *

Легионы встали. Дальше идти было некуда, да и незачем. Невысокая гряда холмов, каких множество в южных частях Империи, протянулась с полуночи на полдень, служа водоразделом двух небольших речек. Берега, топкие по летнему, обильному дождями времени, да высоко поднявшийся камыш. Выше по склонам гнули спину сотни и сотни легионеров, возводя палисад. Посланник Нерга объявил, что главный удар «воплощённой силы Разлома» будет направлен именно сюда.

Суетились и немногочисленные сподвижники Сежес, «прислуга сенного обоза», как их насмешливо прозвали в легионах. Но сейчас все шутки давно смолкли – дозорные с наскоро сколоченных вышек видели колышущийся серый туман, неотвратимой волной наползавший с запада. Отправленные далеко вперёд дозорные, во главе всё с тем же неутомимым и, похоже, удачливым молодым бароном Аастером, вернулись, принеся весть о высящихся во мгле громадных пирамидах; приблизиться к ним, впрочем, не удалось – никто не дерзнул вступить в серую хмарь. Никаких чудовищ никто не видел.

Тем не менее Император приказал остановить армию. Приходилось полагаться на слово Нерга – да ещё Сежес, уверявшей, что сейчас всё равно, где встретить врага.

Вокруг легионов лежала опустошённая, брошенная страна. Всё живое бежало в страхе: люди, звери, птицы; одни деревья обречённо шелестели ветвями, покрытыми яркой летней зеленью – погода стояла на диво. Даже волки, те самые, что алчно преследовали армию чуть ли не с самой Суолле, поотстали. Ягодная гряда преподала им хороший урок, но, похоже, не всем. Не проявляли себя и мятежные бароны – они отошли на север, где без особого сопротивления заняли Остраг, Хвалин и Ежелин. Малочисленные гарнизоны, верные Императору, отступили, повинуясь строгому приказу не ввязываться в безнадёжные бои.

С каждым днём правителю Мельина становилось всё лучше. Рука заживала, хотя её теперь и покрывала уродливая вязь коричневых вздутых рубцов. Тайде тоже набирала силы, иногда опушённые длинными ресницами глаза чуть приоткрывались, блестя агатовой чернотой.

Явился нергианец, осмотрел руку Императора, удовлетворённо поцокал языком, уверил «обожаемого повелителя», что всё благополучно, и аккуратно заметил, что для окончательного успеха осталось совершить ещё одно, последнее жертвоприношение.

– У нас ведь остаётся аколит Слаша… А решающий бой мой повелитель должен встретить во всеоружии.

Возразить никто ничего не смог. Смолчала поджавшая губы Сежес; смолчал покрасневший и сжавший кулаки проконсул Клавдий. Никто не имел никаких доказательств «измены» Нерга; но невозможно было отделаться от навязчивой, буравящей сознание мысли – здесь что-то не так.

Аколит Слаша, по донесениям ликторов, так и не заговорил. Отработанный материал, по выражению нергианца. Можно смело пускать его в расход. Тем более что до излечения осталось совсем немного; жаль только, что белую перчатку больше нельзя будет использовать – по словам нергианца, это потребует жизни Императора и уже никто не сможет ему помочь. Самое сильное оружие Империи придётся отложить в сторону.

Впрочем, эту возможность тоже нельзя сбрасывать со счётов, хладнокровно сказал себе Император. Белую перчатку постоянно охраняли четверо Вольных; а вот сам правитель Мельина не мог отделаться от мысли, что близится время, когда эта перчатка встретится со своей парой.