24  

– Три рюмочки марсалы, – сказал американец продавщице, стоявшей за стойкой.

– Две, хотите вы сказать? – спросила девушка.

– Нет, – ответил американец, – три: одну для vecchio[19].

– О, – сказала она, – для vecchio? – и засмеялась, доставая бутылку. Потом налила мутную жидкость в три рюмки.

Американка сидела у стены, на которой висели газеты. Муж поставил перед ней рюмку.

– Выпей немножко. Может быть, тебе будет лучше.

Она молча смотрела на рюмку. Американец вышел из комнаты с рюмкой для Педуцци, но не нашел его.

– Не знаю, где он, – сказал он, входя обратно в комнату и держа рюмку в руке.

– Ему бы четверть, – сказала жена.

– А сколько стоит четверть литра? – спросил американец продавщицу.

– Белого? Лира.

– Нет, марсалы. И это туда же, – сказал он, протягивая ей рюмку, которая предназначалась для Педуцци, и свою.

Девушка стала лить вино через воронку.

– А теперь нужно бутылку, чтобы захватить вино с собой, – сказал американец.

Продавщица пошла искать бутылку. Все это ее очень забавляло.

– Мне очень жаль, что у тебя испортилось настроение, Тайни, – сказал американец. – Очень жалею, что поднял этот разговор за завтраком. В сущности, мы говорили об одном и том же, но с разных точек зрения.

– Какая разница? – сказала она. – В конце концов, мне безразлично.

– Тебе не холодно? – спросил он. – Почему ты не надела второй свитер?

– На мне уже и так три.

В комнату вошла продавщица с узкой темной бутылкой в руках и вылила туда марсалу. Американец заплатил еще пять лир. Они вышли. Продавщицу все это забавляло. Педуцци прохаживался взад и вперед в конце улицы, где было не так ветрено, держа в руках удочки.

– Пойдем, – сказал он. – Я понесу удочки. Что за беда, если кто-нибудь нас увидит? Нас никто не тронет. В Кортино меня никто не тронет. Я всех знаю в municipio[20]. Я бывший солдат. Все в городе любят меня. Я торгую лягушками. Ну что же, что запрещено удить рыбу? Наплевать! Сущая ерунда, Не волнуйтесь. Крупная форель, говорю я вам, и сколько угодно.

Они спустились с холма к реке. Город остался позади. Солнце спряталось, и накрапывал дождь.

– Вот там, – сказал Педуцци, показывая на девушку, стоявшую на пороге дома, мимо которого они проходили, – meine Tochter[21].

– Какой доктор? – сказала американка. – Разве он хочет показать нам своего доктора?

– Он говорит Tochter, – сказал американец.

Девушка, на которую показывал Педуцци, вошла в дом.

Они спустились с холма через поле, потом повернули и пошли вдоль берега реки. Педуцци говорил быстро, многозначительно подмигивая. Они шли рядом, и американка чувствовала, как от Педуцци пахнет вином. Один раз он даже толкнул ее локтем. Он говорил то на диалекте Ампеццо, то на немецко-тирольском диалекте. Он никак не мог сообразить, какой же язык его спутники лучше понимают, и поэтому говорил на обоих. Но когда американец произнес «ja, ja»[22], Педуцци решил окончательно перейти на тирольский. Молодые люди ничего не понимали.

– Когда мы проходили по городу, все нас видели. За нами, наверное, следит речная охрана. Очень жалею, что мы в это дело впутались. Да еще этот старый дурак вдребезги пьян.

– А у тебя, конечно, не хватает духу вернуться назад, – сказала американка. – Тебе непременно нужно идти с ним дальше.

– А ты бы вернулась? Возвращайся домой, Тайни.

– Я останусь с тобой. Уж если садиться в тюрьму, так, по крайней мере, вместе.

Они круто повернули к воде, и Педуцци остановился, отчаянно жестикулируя и указывая на реку. Шинель его развевалась по ветру. Вода была грязная и мутная. Направо на берегу лежала кучка мусора.

– Да говорите по-итальянски, – сказал американец.

– Un'mezz'ora. Piu d'un'mezz'ora[23].

– Он говорит, что нам еще, по крайней мере, полчаса ходу. Возвращайся лучше домой, Тайни. Ты и так уже озябла на этом ветру. Погода мерзкая, и все равно ничего интересного не предвидится.

– Хорошо, – ответила американка и стала взбираться на поросший травой берег.

Педуцци был внизу, у реки, и заметил, что американка ушла, только когда она была уже на гребне холма.

– Фрау! – закричал он. – Фрейлен! Фрау, что же вы уходите?

Американка скрылась за холмом.

– Ушла, – сказал Педуцци. Он был возмущен.

Он снял резинку, которой были связаны удочки, и начал собирать их.

  24  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×