Неопознанный ходячий объект

— Кажется, нас ждут весьма неприятные мгновения.

— В каком смысле? — насторожилась Женька.

— Ну… теперь ясно, что совершено преступление, ведь даже ментам не придет в голову, что кто-то случайно сам себе башку оттяпал, прошу прощения…

Выходит, все мы так или иначе причастны к этому делу. Значит, начнутся допросы и…

— Мы совершенно к этому не причастны, — заявила Лидия Артуровна.

— Разумеется, — кивнул Валера. — То же самое я могу сказать о себе.

Остается лишь убедить в этом следователя.

Между тем события развивались. Вскоре к ветхому причалу пансионата подошла лодка, и все та же Марина сообщила, что будут искать труп в воде.

Однако первой находкой оказался резиновый сапог тридцать девятого размера. На него мало кто обратил внимание, но мы-то с Женькой, памятуя события прошедшей ночи, насторожились. Сапог мог принадлежать как мужчине, так и женщине, выглядел он совершенно новым, и мы задались целью узнать размер ноги Бороднянской, на что потратили полчаса, но толком ничего не выяснили, определив на глаз, что размер ноги у нее никак не меньше тридцать восьмого. Однако сапог нашли в воде, а не в комнате писателя, и наши подозрения так и остались подозрениями.

Работа на реке шла полным ходом, и вскоре на берег подняли страшную находку. Все Липатове ужаснулось, потому что труп оказался с головой и руками.

Опознать его труда не составляло:

Вова Татарин. Неожиданное появление трупа (незапланированного, так сказать) произвело на милицию впечатление: вскоре на подмогу пришли новые силы и после обеда со дна реки подняли еще один труп, без головы, с карманами, набитыми камнями. Оба трупа отправили на лодке в Заручье, где уже ждала машина.

Затем приехавшие спецы побеседовали с Иваном Бородиным, и мальчишка с бабушкой тоже отправились в город. В милиции, должно быть, рассудили, что береженого бог бережет, и рисковать не стали.

Затем в пансионате появились сотрудники милиции и занялись нами. Один из них, представившись Виктором Алексеевичем, спросил, как меня зовут, записал ответ и вдруг проявил интерес:

— Громов Роман Андреевич вам кто будет? Супруг?

— Супруг, — нахмурилась я и почему-то сразу почувствовала себя глубоко несчастной. Какой он супруг? Я уже четыре дня в этом Липатове, вокруг горы трупов, а Ромке и горя мало. Интересно, чем он вообще занят? Вопросов у следователя было немного, а отвечала я, по причине неожиданно нахлынувшей тоски, вяло, и вскоре мы расстались.

Не успела я вернуться на веранду, как писатель бросился ко мне со словами:

— Какого черта вы выдумали эту сказку?

— Что? — растерялась я.

— Какого черта вы выдумали, что ночью ко мне кто-то приходил?

С Женькой беседовали раньше, чем со мной, после нее как раз опрашивали Владислава Петровича, тут-то он и узнал от следователя о наших показаниях.

— Я ничего не выдумала, — ответила я с достоинством, по крайней мере, на это рассчитывала. — Я действительно слышала, как вы разговаривали ночью с мужчиной…

— С каким мужчиной? — удивился Бороднянский.

— Я его не видела. Только слышала.

— А я слышал, что вы вовсе не из газеты, а детективы пишете. Так вот, уважаемая, жизнь — это не литература. Из-за ваших глупых бредней у людей могут быть неприятности. Вы отдаете себе отчет?

Слово за слово, и мы многое чего успели сказать друг другу. В крайней досаде, хлопнув дверью, Владислав Петрович удалился в свою комнату. Поле битвы, таким образом, осталось за мной, что, впрочем, не очень-то и радовало. Конечно, писатель — подозрительная личность, но если все-таки к убийству отношения не имеет, то выходит, что я оклеветала человека. Впрочем, какая же клевета, если разговор я и в самом деле слышала?

Совершенно несчастная, с головной болью, я сидела возле окна и мучилась своими мыслями. К тому времени милицейские чины покинули Липатово (правда, участковый предпочел остаться в деревне), а у нас появился Горемыкин. То есть он пришел гораздо раньше вместе с жителями и все это время проявлял повышенную активность, желая быть в курсе событий. Ближе к вечеру он утомился и остался у нас ужинать. Писатель к ужину не вышел. Лидия Артуровна смерила меня гневным взглядом и заметила:

— Удивительно, как мало у некоторых людей совести.

Я неожиданно покраснела, а Женька рявкнула:

— Вы дур из нас делать прекратите. Что мы слышали, за то отвечаем. Ваши тайны нам по фигу, но здесь убийство, и промолчать мы не могли.