Неопознанный ходячий объект

Сооружение впечатляло размахом инженерной мысли, опять же претворение ее в жизнь тоже вызвало уважение. К липе была приставлена лестница, мы ею воспользовались, но Ивана Бородина в «гнезде» не обнаружили. В общем, так ничего и не выяснив, мы отправились к Горемыкину.

В дом вошли без стука и нашли хозяина в кухне, он сидел и пил чай с видимым удовольствием, должно быть, отдыхал от трудов праведных. Увидев нас, сначала удивился, но тут же заулыбался, точно мы были долгожданными гостями.

— Здравствуйте, — нараспев сказал он и поднялся, демонстрируя гостеприимство.

— Так вроде виделись, — не особенно любезно ответила Женька.

— Ах, ну да, конечно. Присаживайтесь, вот сюда, пожалуйста. Чай горячий, варенье, угощайтесь.

Я села за стол, и Женька, подумав, тоже взяла предложенную чашку, при этом она впилась пристальным взглядом в лицо Горемыкина, отчего тот начал беспокойно ерзать.

— Вы зачем скелет утопили? — не стала я играть в прятки.

Горемыкин подавился, закашлялся и покраснел. Женька треснула его по спине, он охнул и беспомощно огляделся, словно ища поддержки в родных стенах.

— Вы только дурака не валяйте, мы нашли мешок, — вздохнула я.

— Вы… вы не так все поняли, — пролепетал он. — Этот скелет… я его у соседа купил, за триста двадцать рублей. Он ему не нужен, и жена постоянно нервничала, вот он и предложил, а л купил, так как интересуюсь анатомией.

— Тренировались на беззащитном скелете ручки-ножки отрубать? — влезла Женька.

Горемыкин сделался из красного серым и схватился за сердце.

— Да вы с ума сошли! Какие ручки-ножки, что , за бред…

— Иван Иванович, — вздохнула я, — вы зачем скелет утопили? Вы же его у соседа купили, за триста двадцать рублей. Если сию минуту не объясните, в чем дело, встретимся у прокурора.

— Я так и думал, — чуть не плача, сказал он и горестно закивал. — Я так и думал…

— Чего вы думали?

— Что скелет вызовет подозрения. Вот и поспешил от него избавиться.

— У кого вызовет?

— У милиции, естественно. Ведь если нашли руку, должно быть и все остальное… А здесь скелет. На расправу у нас скоры…

— Чего ж вам бояться, если ваш скелет с обеими руками? — удивилась я.

Горемыкин обиженно насупился.

— Кому надо разбираться? Был бы повод…

— Вы меня, Иван Иванович, не убедили, — проявила я суровость. — Или есть еще что-то, сильно вас беспокоящее?

Он думал не меньше минуты.

— У меня топор пропал, — сказал он тихо. — Лежал на дворе, дверь на двор почти всегда открыта, взять у меня совершенно нечего… Утром я обратил внимание: топора нет. Это меня обеспокоило. Сам не знаю почему. Я его искал, думал, возможно, убрал куда-то и забыл, хотя это глупость, конечно, память у меня отличная. Нигде не нашел. На всякий случай спросил у Василия.

Он часто заходит и вообще интересуется инструментом. Но он сказал, что топор не брал. Мне это очень не понравилось. Кому он мог понадобиться? А когда сегодня я пришел к вам и узнал… Меня охватила паника. А что, если преступление совершено моим топором? Что, если его найдут, а тут еще и скелет… Вот я и… Конечно, глупо, но я плохо соображал в те минуты, и мне казалось… Я только сделал хуже, навлек на себя подозрение, — кусая губы, заключил он.

— Допустим, мы вам верим, — выждав немного, кивнула я.

— Хотя история, скажем прямо… — тут же влезла Женька, презрительно морщась.

— Я вам клянусь, все рассказанное мною правда.

— Допустим, — повторила я. — У меня к вам вопрос: что такого особенного на острове? Почему местные не желают там никого видеть?

— Но я понятия не имею…

— Не торопитесь. Я вам свою мысль поясню: с моей точки зрения, убийство, а то, что мы имеем дело с убийством, для меня совершенно очевидно, так вот, убийство напрямую связано с островом, точнее, с тайной этого острова.

Так как вы активно поддерживаете все суеверия, более того, буквально насаждаете их здесь, у меня есть повод считать, что вы в этой тайне заинтересованы. Так вот, не желаете все рассказать нам, расскажете в другом месте. На размышления у вас ровно минута.

— Но я вас уверяю… я клянусь… я ничего не знаю об этом острове. Я сам хотел на него попасть, но это совершенно невозможно. По вешкам не пройти, я пробовал и едва не погиб, а никто из местных провожать не хочет. То, что я так увлечен фольклором… что в этом плохого? И ни в каких тайнах я вовсе не заинтересован.

Надо признать, говорил Иван Иванович горячо и вполне искренне. Если честно, я не особенно надеялась, отправляясь сюда, раскрыть все тайны, но все равно было обидно. Женька, сообразив, что ничего мы не распутали, похлопала ресницами и обиженно засопела, но я не позволила ей открыть рот, задав очередной вопрос Горемыкину: