Неопознанный ходячий объект

— Ага, — пискнула я в ответ, решив не уточнять, кто такой «он». Вскоре луна вновь исчезла, вой как по волшебству прекратился, а мы немного приободрились. Но не надолго. Сделалось прохладно, и хоть мы прихватили с собой свитера, но все равно начали жаться друг к другу, а Иван Иванович, точно издеваясь, не хотел покидать дом.

Высунувшись из кустов, Женька сообщила:

— Кажется, дождь собирается.

И в самом деле, поднялся ветер; и в воздухе чувствовалось нечто, указывающее на приближение дождя.

— Что ж делать-то? — вздохнула я. — Домой пойдем, так ничего и не узнав?

— Вряд ли этот гад под дождем куда-то отправится, — подумав, заметила Женька.

— Ничего подобного, дождь для него самое удобное время. Вот что, ты здесь сиди, а я сбегаю за куртками и зонтом. Или предпочитаешь сама сбегать, а я покараулю?

— Нет, иди ты, — вздохнула подружка, и я, выбравшись из кустов, припустилась в сторону пансионата.

Я уже пересекла луг и вышла к перелеску, когда обратила внимание на мельницу. Вне всякого сомнения, в одном из окон мелькнул свет. Я замерла, таращась на еле приметный огонек, и пыталась сообразить, что делать дальше.

Выходит, Горемыкин нас провел, пока мы сидели в кустах, он незаметно выбрался из дома и занялся любимым делом: чертям служит на мельнице.

— Господи, прости, — торопливо перекрестилась я и побежала назад к Женьке.

Та сидела в кустах, наблюдая за домом, но видела ли что, еще вопрос.

— Горемыкин выходил? — зашептала я.

— Нет, — покачала головой Женька и тут же спросила:

— Ты что так быстро вернулась?

— Этот гад нас перехитрил, он давно на мельнице.

— Откуда знаешь? — насторожилась Женька.

— Огонь видела.

— Слушай, Анфиса, может, там не Горемыкин, может, еще кто? Дядька точно из дома не выходил.

— Ты уверена? — .накинулась я на нее. — У него дверь из сеней прямо в огород выходит, в темноте мы могли его и не заметить.

Женька подумала и кивнула.

— А если это отвлекающий маневр? Кто-то на мельнице свет зажег, чтоб мы туда кинулись, а Горемыкин ускользнул?

— Что ты предлагаешь? — спросила я.

— Кому-то надо здесь остаться, чтоб за домом следить.

— И ты одна пойдешь на мельницу? — не поверила я.

— Нет, — честно ответила Женька, — я здесь останусь. А ты иди.

— Ага, нашла дуру.

— Ты же в нечистую силу не веришь?

— Конечно, не верю. Но там может быть кто-то похуже нечистой силы. Не забывай, Василий и тот очень боится.

— И кто там, по-твоему?

— Сидя в кустах, этого не узнаешь. В конце концов, это твоя творческая командировка. Я сейчас вообще возьму и спать уйду, а завтра вплавь и домой, с Ромкой мириться.

— Ты же говорила, две недели…

— А ты говорила, надо разобраться, что здесь происходит. Говорила?

— Ладно, — поднялась с облюбованного ею пня Женька, — пошли вместе. Не худо бы проверить, в доме этот хмырь или удрал, — заметила она, когда мы уже удалились от дома.

— Думаю, удрал. Вчера со светом спал, а сегодня огонь потушил.

— Надо было разделиться и обе двери держать под наблюдением, теперь вот гадай…

— Если мы застукаем его на мельнице, то и гадать не придется.

Мы шли через луг, когда Женька пугливо прошептала:

— Светится…

— Конечно, светится, — согласилась я, изо всех сил стараясь быть храброй. Однако чем ближе мы подходили к мельнице, тем храбрости становилось меньше. В конце концов, она вообще куда-то улетучилась; а тут еще дождь разошелся, мелкий, надоедливый.

— Я подхвачу воспаление, — заныла Женька, но я не стала обращать на это внимание, потому что прекрасно понимала: если поддамся страху, то завтра буду чувствовать себя дура дурой. С этой черной мессой надо разобраться, и побыстрее, не то шутник, догадавшись о нашем к нему интересе, перестанет появляться здесь и тайна останется нераскрытой.

Когда мы, миновав перелесок, вышли к реке, все окна мельницы были черными.

— Опоздали, — с досадой сказала Женька, за минуту до того отчаянно трусившая.

— Это ничего не значит, вдруг мы перехватим его по дороге, — возразила я, выходя из кустов, и едва не столкнулась с человеком. Впрочем, не берусь утверждать, что это точно был человек. Нечто темное неожиданно явилось моему взору, я вскрикнула, а Женька заорала. Человек, или кто бы он ни был, резко повернулся, намереваясь сбежать, а я, должно быть, в припадке безумия, попыталась его схватить. Пальцы заскользили по чему-то мокрому, не в силах ни за что ухватиться, пока я не нащупала какую-то веревку, уцепилась за нее, и заорала: