Пробуждение

За перегородкой в глубине салона послышался шум, потом в дверь ворвался какой-то человек.

— Я кое-что нашел! — взволнованно проговорил он. — Номер, который он дал, действительно принадлежал доктору Натаниэлю Шихэйну, застреленному в Лос-Анджелесе в 2006 году. И жил он именно в Венисе, на Гран-канал, номер 2521!

Седой насупился и стал чернее тучи.

— Кто ты такой? — резко спросил он. — Почему ты присвоил себе имя давно умершего человека? Как тебе только могло прийти в голову, что я не в состоянии разоблачить обман?!

И тут до Ната наконец-то дошло. Все. Полностью. Он вспомнил выстрел. Вспомнил мальчишку-мексиканца с револьвером в руке. Вспомнил сноп огня, ударивший его в грудь. Словно наяву, он вновь почувствовал, как воздух покидает легкие, испытал внезапную слабость и легкое удивление, пришедшее к нему, когда он понял, что жизнь подошла к концу. Лежа на земле, он смотрел снизу вверх на людей вокруг и все пытался встать на ноги, но не мог даже пошевелиться и знал, что уже никогда не сможет подняться.

Все это обрушилось на него сразу, в одно короткое мгновение, и он не выдержал. Бросив один короткий взгляд на старика и слепую девочку, Нат повалился как подкошенный. Сознание он потерял еще до того, как ударился головой об пол.

52

Его несли назад к «боингу». Перл держала Ната за ногу, еще двое субъектов тащили все остальное. Собачий поводок, все еще пристегнутый к ошейнику, волочился в пыли.

— Н-ничего… — прошептал Нат запекшимися губами. — Я могу идти…

Носильщики уронили его в пыль.

— Ты совершил большую глупость, — сказала Перл. — Он хотел тебе помочь, но ты соврал…

И снова Нат с особенной остротой почувствовал, что вне «Икора» его жизнь гроша ломаного не стоит. Здесь, в лагере, нет ни систем безопасности и охраны, ни врачей, ни сложного медицинского оборудования, которое регистрировало и записывало поведение каждой клеточки его тела. А самое худшее заключалось в том, что у него нет и надежды на перемену к лучшему. Пусть даже он расскажет им свою историю — обитатели лагеря решат, что он псих, если повезет. В худшем же случае его сочтут чудовищем, монстром, а публика в лагере собралась отчаянная. Если эти люди узнают, кто он такой и что собой представляет, они могут расправиться с ним — убить или продать какой-нибудь злонамеренной банде.

Перл тем временем снова взялась за конец поводка и рывком заставила Ната подняться. У «боинга» он повернул было к трапу, но его толкнули на землю, связали руки, а поводок прикрутили к какому-то столбу или колышку.

— Эй! Не оставляйте меня здесь! — в страхе вскричал Нат.

— Надо было не врать, а говорить правду, — огрызнулась Перл. — Из-за тебя мы все выглядели круглыми дураками.

— Здесь, на солнцепеке, я умру! Какая тогда вам от меня польза?

— А ее от тебя и так не особенно много, — рассмеялась Перл, после чего все трое ушли.

Нат огляделся. Неподалеку от него, в тени фюзеляжа, распростерлась в пыли грязная дворняга. Он тоже попытался заползти в тень, но поводок оказался слишком коротким. Оглядевшись в поисках еще какого-нибудь укрытия, Нат убедился, что лежит на широкой ровной площадке среди костей и отбросов, оставшихся от ночных пиршеств.

Его целый день продержали на солнце. Чтобы спастись от его безжалостных лучей, Нат ногами выкопал в пыли неглубокую траншею, в которую едва поместился. Сверху он засыпал себя хламом и накрылся крышкой от мусорного бака. У каждого, кто проходил мимо, Нат просил воды, и в конце концов его усилия увенчались успехом: один мужчина принес воды в ржавой консервной банке и целых полчаса дразнил Ната, держа банку так, что ему не хватало только пары дюймов, чтобы до нее дотянуться.

— Я все расскажу! — умолял Нат. — Только разрешите мне вернуться обратно в самолет!

— Ты нас больше не интересуешь, — отозвался мужчина и, выплеснув воду на землю, стал подниматься по трапу.

Нат и сам не знал, как ему удалось дожить до вечера, но этот момент настал. Солнце из белого стало алым и медленно село за холмы. И хотя Нат буквально сходил с ума от жажды, он сразу почувствовал, что ему немного легче дышать. Какое-то время спустя по трапу спустился под фюзеляж маленький клан Тони. Женщины несли кухонную утварь и пакеты с едой. Мужчины развели костер, и женщины тотчас принялись готовить ужин.

Прошел еще один мучительный час, и Тони, подойдя к Нату с тарелкой, на которой лежал кусок темно-розового мяса, проговорил, лениво растягивая слова: