Личный убийца

— Привет, расстрига, — пробасил Каменев. — Чем занимаешься? Только не говори, что висишь на хвосте у клиента!

Решетников улыбнулся:

— Если учесть, что мою единственную клиентку сегодня похоронили, то я и в самом деле сорок минут тому назад висел у нее на хвосте.

— Башка?

— Сердце.

Каменев присвистнул.

— Вик, не заставляй Француза проводить диспансеризацию. Я нарколога не пройду.

— Ладно, Саныч, я за Ванечкой приехал. У меня Кокорин был.

— Допрашивал?

— Нет. Чай пил с бергамотом.

— Ясно. У меня для тебя есть две новости. Одна хорошая, а другая еще лучше.

— Выкладывай.

— Первая. Я прошерстил фонд «Альтаир» на Старопетровском проспекте. Вроде бы там все чисто, отношения к партии «Власть и порядок» они не имеют…

«Ай да Старый Опер! Он, оказывается, «шерстил». А я было подумал, что он водку пьет!»

— И это все?

— Да не перебивай ты, когда с тобой старший по званию разговаривает! — рявкнул Каменев. — Нет, не все!.. Они действительно предоставляли помещение для пресс-конференции и банкета. Но главное не это. Главное, что я нашел пару интересных фамилий среди однопартийцев Богдановича.

— Не томи, Саныч. Тебе показали партийные списки?

— Об этой презентации половина московских газет написала. Так вот, в секретариате у них знакомый тебе Донец. Я сперва подумал, что это однофамилец или родственник того Донца…

— Какого, едрена вошь, Донца, Саныч?

— Донец Александр Владимирович, тот самый следователь, что в девяносто первом пришел на смену следователю Протопопову Ю. Ф. и направил на пересмотр дело Богдановича. И знаешь, кто этот Донец теперь?

— Нет, конечно.

— Заместитель министра юстиции Российской Федерации.

— И что же?

— Да погоди, дальше послушай. Кто его поддержал и оформил пересмотр по триста восемьдесят четвертой УПК, помнишь?

— Нет.

— Генпрокурор Шорников Андрей Павлович!

— Он тоже член партии «Человек и закон»?

— Вик, не надо путать человека с властью, а закон с порядком, хорошо? — добродушно попросил Каменев. — Партия называется «Власть и закон»… Тьфу, черт! Совсем ты меня сбил!.. «Власть и порядок», и Шорников тоже член. Больше я никого из знакомых не встретил, но мне и этого достаточно: Донец — Шорников — Богданович. Ты оказался прав, из тюрьмы Богдановича выдернули — это явно, но вот зачем, я не знаю. Но и это не все. Позвони нашему общему другу Алексею Ивановичу Илларионову и попроси выяснить, где сейчас этот Шорников. А потом поинтересуйся, под чьим надзором работает следователь Кокорин.

Решетников почувствовал, как забилось сердце и по телу раскатилась теплая волна.

— Это вторая новость, Саныч?

— Нет. Первая. А вторую мне сообщила только что моя благоверная Леля: завтра прилетают Женька с Валерией. На этом все, я пошел пить водку!

Решетников слышал из открытых окон интерната ребячьи голоса, звон жестяной посуды.

— Папа! Папа! — Скатившись с крыльца, Ванечка побежал по асфальтовой дорожке.

Решетников увидел его и тут же позабыл обо всем на свете.

ГЛАВА 15

Младший сержант Альдыбегов вышел из комнаты милиции в зал ожидания, поискал глазами земляков, звонивших накануне от имени Шамиля Алтыпова из Набережных Челнов. Сельские люди — ни сориентироваться, ни на поезд сесть: «Ты уж нас посади, Закир, билет помоги купить». А как их найти — не сказали. Альдыбегов всматривался в каждого пожилого татарина, пытался вычислить натренированным милицейским глазом. Впрочем, не совсем еще натренированным, предстояло развивать наблюдательность, как учили в милицейской школе.

Казанка ожила, с весной увеличились пассажиропотоки. Челноки, конечно, в основном: цены на билеты ой как кусались! Самому Альдыбегову нужно было два месяца работать, чтобы съездить в один конец домой, в Челны. Оттуда, пока учился, брат билет покупал, а теперь школа позади, надо самому зарабатывать.

Брать деньги с торгующих в неположенных местах бабок, вокзальных проституток, ночующих в старых вагонах и подвалах бомжей он еще боялся, еще не освоился в милиции, но уже приценивался, уже прикидывал, когда можно, а когда опасно. Так и развивал свою наблюдательность младший сержант Альдыбегов Закир: вот этого лучше не трогать — в морду может дать, а сам сбежит; и эту бабу не задевай — шухер поднимет, кричать начнет, сразу видать — скандальная. А вот этого пацаненка прижать можно, конечно, только ни к чему; допросят и отпустят, что с него возьмешь?