Личный убийца

— Здесь я могу оказаться менее точным, но часа в два с минутами, не раньше.

— А в три часа пятнадцать минут отправлялась ее электричка. Она не спешила?

— Я не заметил спешки. По-моему, нет.

— На вокзал она поехала уже в такси, — погружаясь в писанину, сказал Кокорин.

— Не могу знать, не видел.

— Да нет, это мы проверили. В половине третьего ее видела соседка по лестничной площадке. Богданович заходила домой. Вот только зачем?

— За пистолетом «лепаж», — уверенно сказал Решетников.

Кокорин замолчал. Подойдя к окну, с прищуром поглядел на солнце, но это длилось недолго: густое пепельное облако навело на его лицо тень.

— Послушайте, Решетников! — начал было он, но тут же поморщился, махнул рукой и заговорил вдруг по-домашнему, сбросив маску должностного лица: — А, извините… Такое ощущение, будто идешь по канату. То вправо начинаешь падать, то влево. Знаю, что разгадка где-то близко, совсем близко. Как хвост лисицы в пургу — то блеснет где-то рядом, то растворится в снежной пыли. Вам, что, жалко чаю?

Решетников смотрел на него насмешливо, но беззлобно, верил и не верил: на понт берет или в самом деле тяжела шапка Мономаха — человеком побыть хочется.

«Щас я с тобой разоткровенничаюсь и поделюсь своими соображениями! Дождес-си!..»

— Жалко, — сказал он. — Вы меня работы лишили.

— Вике-ентий Якльч, — развел руками Кокорин, — ну не надо, а? Неужели вам не понятно, что, избрав эту меру пресечения — а она, как нетрудно понять, наименьшая из всех возможных (по-хорошему, вас можно и нужно было в цугундер упрятать по подозрению, согласитесь, что девяносто из ста на моем месте именно так бы и поступили), — я фактически оградил вас от неприятностей. И, заметьте, повестку не стал присылать, сам явился.

Решетников следователем никогда не работал, но перевидал их на своем милицейском веку ужас сколько. Хороших и разных. Знал актерские таланты отдельных представителей. Ему было обидно, что Кокорин так его недооценивает.

— Хрен с ней, — сказал он, — с чашкой чаю. Авось не обеднею. — И, щелкнув кнопкой на теплом еще электрочайнике, добавил: — Будем считать — это маленькое вознаграждение за мою свободу.

Кокорин улыбнулся:

— Только не рассчитывайте, что я возобновлю вам лицензию.

— А за сахар?..

«А ведь на него кто-то давит, — подумал Решетников. — Определенно кто-то давит, причем сильно. Вызвал он бы меня иначе в прокуратуру и говорил бы по-другому. Не я бы ему — чаю, а он мне — водички из казенного стакана».

Кокорин сел, задумчиво посмотрел на свою писанину, но ни продолжать запись, ни порвать листок не решился — это было бы уже слишком.

— Женщина за тридцать выходит замуж за обеспеченного и благополучного человека. Живет как у Христа за пазухой. Занимается подбором мебели, обустройством квартиры, дачи, ездит на фуршеты, читает книжки, лежа в гамаке. Потом вдруг узнает, что ее муж отбывал не за незаконный бизнес — это ее не смущало, мало ли скольких торгашей сажали, поискать несидевшего, поди, и не найдешь… Сидел за изнасилование. И вдруг начинается разлад. Впрочем, вы все это знаете. Ведь она изливала вам душу. А не показалось ли вам странно — двадцать тысяч она назвала большой суммой. Просто глупо. Для меня и для вас эти деньги, возможно, — сумма, а для жены генерального директора акционерной компании с четырьмя супермаркетами в центре Москвы?.. Подумаешь, двадцать тысяч! Ее «Ситроен» столько стоит, его «Вольво» — в два раза дороже, а дача и вовсе на триста тысяч потянет. Двадцать тысяч!.. Ну, не повод это, согласитесь, не повод приходить в частное агентство, заказать слежку за мужем, платить… Как раз тот факт, что она вам заплатила, и говорит об ее отношении к деньгам — шестьдесят долларов в час для нее не сумма. Очень ей было нужно, чтобы за ним установили слежку, чтобы стали под него копать. Знала она много больше, Викентий Яковлевич. Много больше! Но закладывать, так сказать, не хотела. Просто на след навела. В расчете на то, что вы через этот пустяковый маночек — пистолет и деньги — выйдете на большее. Откуда знала?.. Что, если он пооткровенничал-таки с ней и сознался в чем-то? Я подключил работников МУРа, они его сейчас крутят от самого рождения, устанавливают связи…

Он замолчал. Чайник забулькал и отключился. Решетников пошел в подсобку, вымыл чашки из французского сервиза Валерии, вернулся за стол. Сыпанул заварки с бергамотом ложку, потом — все остальное: черт с ним, раз пошла такая пьянка! Сразу запахло, Кокорин втянул носом потеплевший воздух, покачал головой.