Личный убийца

— Да, все. То есть как… А сумка?!

— Какая сумка?

— Кожаная сумка, черная, с фотоаппаратурой. Фотокамера «Никон», фотовспышка, телеобъектив «Кенон», электронный экспонометр… — Все это он перечислил, с замиранием сердца ожидая вопроса о билете, но милиционер задал его не сразу.

— Откуда вы возвращались, Фрол Игнатьевич?

— Из редакции.

— В половине первого ночи?

— А что?

— Задержались на работе?

— Задержался на банкете по случаю дня рождения одной нашей сотрудницы.

— А до этого?

— До этого ездил на ВДНХ, снимал открытие выставки медтехники.

— Угу, угу, — понятливо кивнул следователь, сделав паузу и оценив записанные показания. — Когда вы ушли из дому?

— Что?

— Я спрашиваю, когда вы в последний раз были дома? — Следователь перелистал паспорт Фрола. — На Сельскохозяйственной улице, дом шестнадцать, квартира тридцать один?

Он удивленно вскинул брови, как будто не видел раньше отметки о прописке, перевел взгляд на пострадавшего.

— На Сельскохозяйственной — в прошлом году, — ответил Фрол. — Я там не живу, а только прописан. У сестры.

— Вот как… А сами, значит, снимаете квартиру?

— Совершенно верно. Сам снимаю квартиру по адресу: Планетный проезд, дом два, квартира восемь.

— А там вы когда в последний раз были?

Что-то в такой постановке вопроса настораживало, словно милиционер уже знал, что накануне избиения он домой не заходил. Врать было бессмысленно и бесполезно, тем более что ничего предосудительного Фрол не совершил, если не считать попойки с Ниной Рудинской в Белощапове, ну да за это пусть ей родители ремнем по заднице надают, а ему путаться не с руки, тем более что милиционер уже вертел в прокуренных пальцах билет.

— В понедельник, — поговорил Фрол и прикрыл глаза. В темноте прыгали кровавые чертики, в распухших веках пульсировала кровь.

— Вот как? А где же вы были с понедельника до среды?

— Водку пил и занимался любовью с красивой молодой женщиной, — дерзко ответил Фрол.

Притихшие соседи по палате засмеялись. Милиционер невозмутимо записал показания.

— А что, это имеет какое-то значение? — посмотрел Фрол на него в упор. — Вы так спрашиваете, будто это не меня, а я кого-то избил.

Следователь отреагировал на его всплеск весьма индифферентно. Вообще этот тяжеловесный мужчина за сорок, с редеющими каштановыми волосами, зачесанными на затылок, и круглым, гладко выбритым лицом на пострадавшего Неледина не давил, голоса не повышал — то ли понимал состояние избитого, то ли планировал отношения с ним всерьез и надолго.

— Я спрашиваю вас об этом, Фрол Игнатьевич, потому, что дверь квартиры, которую вы снимаете, оказалась взломанной, а в самой квартире устроен, мягко выражаясь, погром. Было ли похищено что-либо оттуда, мы узнаем после вашей выписки, а пока распишитесь вот здесь, пожалуйста… И еще — вот здесь…

Фрол не мог перечитать записанного следователем, да и не хотел — поставил закорючку сильно задрожавшей рукой.

— Вам плохо? — наклонился к нему следователь. — Позвать врача?

Он помотал головой, но сестра, пощупав его пульс, все же побежала за врачом, и через минуту-другую Фрол почувствовал, как руку повыше локтя стянул жгут, в вену вонзилась тупая игла, и его неудержимо поволокло в сон.

Проснулся он на закате. С помощью алюминиевой палки с резиновой подошвой отправился в туалет. Туго стянутая эластичным бинтом нога онемела, болели ребра и лицо, дышалось с трудом, но все это было ничем по сравнению с ощущением неотвратимой беды. Ощущение стало реальностью с известием, которое принес в девятом часу Стас Хижняк. Он появился в палате, нашел глазами Фрола и только после этого поздоровался с больными.

— Ну ты даешь! — бесцеремонно усевшись на койку в ногах Фрола, положил на тумбочку кулек с яблоками. — Не вписался в рыночные отношения?

Избитый приятель его веселости не разделил, вяло ответил на рукопожатие. Знакомство их было давним, но в дружбу не перерастало; «пофигиста» Хижняка всерьез никто не воспринимал, казалось, он идет по жизни, не преследуя никаких целей, и должность репортера по прозвищу Кудапошлют его вполне устраивает.

— Ты как узнал? — спросил Фрол.

— Ха!.. Звонил тебе все утро, а в обед следователь пришел. Я как раз в кабинете Черноуса «Пентиум» налаживал.

— О чем он спрашивал?

— О тебе. Что ты за гусь, не ездил ли куда в последние дни. Фотографии твои с немецкой фабрики смотрел, потом отправился к кадровикам. У меня спрашивал, когда и с кем ты накануне уходил, не было ли при тебе вещей…