Испания для королей

В монастырь он вернулся, преследуемый подспудной мыслью: сейчас, когда Кастилия избавилась от ужасов гражданской войны, настало время подвергнуть серьезной проверке религиозную жизнь страны, и добиться этого можно только одним способом – учредить в Кастилии инквизицию. Не такую, какая существовала в прежние годы, не возрождать старую организацию, а основать новую – которая будет полностью подчиняться людям, вроде него самого и его сподвижников, единомышленников из доминиканского ордена.

Однако в размеренное бытие Томаса Торквемады вторглись новые проблемы, и он ненадолго отвлекся от своих планов. Вот потому-то он и молился так горячо и страстно, стоя на коленях в своей скромной келье. Дело в том, что он совершил проступок: позволил себе предаваться удовольствиям, забыв о своем призвании, о своем святом долге.

Недавно в Сеговии умер некто Фернан Нуньес Арнальт, перед смертью назначивший Торквемаду своим душеприказчиком. Арнальт был человеком богатым, и значительную часть своего состояния он передал церкви, на строительство монашеской обители в Авиле, которую пожелал назвать монастырем святого Томаса.

Томас Торквемада с превеликим удовольствием приступил к выполнению последней воли покойного. Однако, проведя достаточно времени со строителями и архитекторами, он обнаружил в себе самом незаурядные способности к рисованию и разработке различных архитектурных проектов – настолько незаурядные, что в конце концов это показалось ему подозрительным. Как-никак, они отвлекали его от мыслей о христианском будущем Кастилии. Мало того, возня с чертежами и наблюдение за ходом строительных работ доставляли ему наслаждение – приводили его в состояние блаженства, которые он всегда относил к числу сомнительных благ, придуманных лодырями и бездельниками, пытающимися хоть как-то оправдать свои греховные побуждения. В человеческое, земное счастье он не верил, а потому, вспомнив о днях, отданных строительству монастыря, не на шутку встревожился.

Он пренебрег своими обязанностями в Санта-Крузе, почти перестал думать о необходимости заставить каждого кастильца соблюдать требования христианской религии, почти не вспоминал о множестве людей, дерзко называвших себя христианами и тайком проповедовавших самое оголтелое, самое кощунственное иудейство! Эти грешники взывали о немедленной расправе над ними, а он, избранный слуга Господа и Его святых, занимался такими пустяками, как укладка каменных глыб друг на друга, вычерчивание контуров будущего сооружения, отделка всех его колонн, капителей и куполов.

Ударив себя в грудь, Торквемада закричал:

– Пресвятая Матерь Божья, не дай рабу Твоему навсегда погрязнуть во грехе!

Ему следовало назначить себе какое-нибудь наказание. Однако годы самоистязаний сделали его бесчувственным к тому, отчего страдало его тело – как же он должен был поступить в этой ситуации? К тому же у него все еще были кое-какие сомнения в целесообразности новой эпитимьи.

– Ведь монастырь-то будет возведен во славу Божью, – успокоившись, пробормотал он. – Такой ли уж это грех – построить здание, в котором люди будут жить духовной жизнью, уйдя от мирской суеты и по мере сил стараясь приблизиться к Небу? Такой ли уж это грех?

Ответ напрашивался сам собой.

– Грех – поддаваться земным влечениям. Грешно получать удовольствие. И ты, Томас Торквемада, не устоял перед этим пороком. Ты строил статуи, ваял каменных идолов – и они нравились тебе, манили к бумаге, как распутные женщины влекут к себе иных мужчин.

Торквемада протянул руки к распятию.

– Пресвятая Богоматерь, наставь меня на путь истинный! – страстно взмолился он. – Укажи, чем мне искупить свой грех! Следует ли мне отказаться от строительства новой обители? Но ведь она будет возведена во славу Божью! Такой ли уж это грех – построить еще один дом Господень на этой грешной земле?

Он решил три недели не наведываться в Авилу, не брать в руки ни чертежей, ни чертежных инструментов. Если его спросят, чем ему не угодила эта обитель, он ответит: «У меня слишком много дел в монастыре Санта-Круз. А кроме того, христианство еще не восторжествовало в Кастилии, и я должен приложить все силы к тому, чтобы вернуть заблудших в лоно католической церкви».

Торквемада поднялся на ноги. Он уже знал, какую эпитимью назначить себе. На ближайшие три недели он выкинет из головы все мысли о своем прекрасном монастыре, будет жить только на хлебе и воде. И больше времени будет уделять молитвам.