Агентурная сеть

Но лично меня поразила не эта лестная оценка, а одно удивительно точное наблюдение, сделанное французским кинокритиком. Вдоволь поиздевавшись над «целомудрием» советских кинофильмов, автор задал вопрос: «Что делает советский гражданин, впервые оказавшись за границей?» и сам же на него ответил: «Он идет смотреть порнографический фильм!»

Я вспоминал эту статью каждый раз, когда в страну, где я работал, приезжала какая-нибудь высокая советская делегация и ее глава просил включить в культурную программу посещение каких-либо «злачных» мест. И чем выше уровень этой делегации, тем изысканнее и откровеннее были места, в которых она стремилась побывать!

Посещение дешевых кинотеатров, где демонстрируются порнографические фильмы, — удел малообеспеченных одиночек или оторвавшихся от своих групп туристов. Высокие делегации до этого никогда не опускались и стремились побывать (разумеется, за государственный счет или, в крайнем случае, за счет принимающей стороны!) в престижных кабаре, ночных клубах и прочих подобных заведениях, где на десерт подавали запрещенную в Союзе «клубничку».

Конечно, Африка — не США и даже не Европа, хотя справедливости ради надо отметить, что в некоторых европейских странах сексуальная революция началась значительно раньше, чем в той же Америке, и потому определенная часть населения в своем стремлении к сексуальному раскрепощению успела добиться значительно большего прогресса. И все же Африке, при всей ее близости к матушке-природе и простоте обычаев, ой как далеко до так называемого цивилизованного мира!

И причины тому самые разнообразные: это и влияние мусульманской религии, кою исповедуют в большинстве африканских стран, и сохранившаяся, несмотря на разлагающее влияние негативных сторон цивилизации, чистота нравов значительной части населения, особенно в африканской глубинке, где до сих пор сохраняется первобытно-общинный уклад жизни, и ограниченные из-за бедности возможности для распространения масс-культуры… да только ли это?

И потому количество мест, где заезжие визитеры могут, как говорится, отвести грешную душу, в африканских странах значительно меньше, чем, скажем, в той же Швеции, Дании или во Франции. Не поведешь же их в конце концов в какой-нибудь грязный бордель для черных или в другое место, где белому человеку появляться просто не рекомендуется!

И все же и в этой стране было одно место, где можно было вдоволь (и притом бесплатно!) полакомиться «клубничкой» и совершенно легально и не рискуя своей репутацией посмотреть своего рода эротическое шоу, звездами которого являлись не какие-то затасканные «красотки кабаре», а юные создания, прибывшие в Африку из разных стран Европы.

Этим местом и был туристский комплекс Кальдиана!

В летние (по европейскому календарю) месяцы обеспеченных европейцев не заманишь в Африку, тем более отдыхать. Их влечет на Лазурный берег, на Адриатическое побережье, Канарские острова, Гавайи или Багамы. Но такой отдых, разумеется, доступен далеко не всем, и потому те, кто победнее, отдыхает не летом, а зимой, когда авиакомпании и туристские агентства делают большие скидки, и устремляются не на Лазурный берег или Адриатическое побережье, где в это время года нечего делать, а на теплые берега Атлантического и Индийского океанов.

Вот в это-то время и заполнялся туристский комплекс Кальдиана мелким чиновным людом, клерками и секретаршами, студентами и прочей несоюзной молодежью из прошедших все этапы сексуальной революции европейских стран, и их нравственная раскрепощенность и смятение чувств окрашивали буро-зеленый африканский ландшафт в непривычные розовые и голубые цвета.

Едва высадившись из чартерных авиарейсов и туристских автобусов, доставлявших их в комплекс, юные француженки, датчанки, шведки и дочери прочих европейских народов сбрасывали с себя лишнюю одежду, кто до пояса, а кто и совсем, и, уподобившись жителям тропиков, отдавались отдыху и развлечениям на пляжах, в открытых бассейнах, на теннисных кортах и волейбольных, площадках.

Какие варьете?! Какие ночные клубы?! Какие световые эффекты и загадочный полумрак?! Средь бела дня, под ярким африканским солнцем, во всей нагой красе, не стесняясь никого и ни на кого не обращая внимания, на всей территории Кальдианы плавали, бегали, прыгали, танцевали, сидели под зонтиками и пили прохладительные и горячительные напитки в многочисленных барах полуголые и совершенно голые девицы всех мастей и на любой вкус!

Те советские граждане, кто жил в стране постоянно, давно привыкли к нашествию в зимние месяцы орды не отягощенных комплексами отдыхающих и спокойно относились к их экстравагантным выходкам. Но надо было видеть, какими глазами смотрели на всю эту эротику заезжие визитеры, впервые попавшие на Кальдиану и внезапно оказавшиеся среди не ведающих стыда породистых телок.

Примерно год назад в страну заехала советская правительственная делегация во главе с министром мелиорации одной из среднеазиатских республик. Переговоры шли долго и нудно и в конце концов завершились подписанием хиленького протокола о намерениях, на котором, и для всех это было совершенно очевидным, все дальнейшее сотрудничество должна было закончиться.

Министр был откровенно разочарован, поскольку очень рассчитывал подписать контракт о строительстве оросительных систем и добыть для своей республики несколько сотен тысяч долларов. Расстроенный тем, что ему не удастся по всей стране нарыть арыков и напоить влагой хлопковые и арахисовые поля, министр намекнул Гладышеву, что было бы неплохо познакомиться с местными достопримечательностями и хоть как-то компенсировать неудачу переговоров.

Гладышев понял его намек и включил в культурную программу поездку на Кальдиану, попросив меня составить ему компанию. Мне тоже хотелось отдохнуть после нескольких недель непрерывной и нервной работы, и я принял это приглашение.

И вот в воскресный день министр при полном параде, словно он собирался продолжить переговоры, вышел из посольского «мерседеса» и буквально остолбенел, увидев на волейбольной площадке обнаженных девиц. Не слушая Гладышева, уговаривавшего его оставить в машине пиджак и галстук, министр устремился к волейбольной площадке и, подойдя к ней вплотную, впился горящим взором в прыгавших за мячом красоток. Волейболистки они были никудышные, но все это были сущие пустяки по сравнению с тем, что они вытворяли на площадке!

Так и простоял министр с открытым ртом битый час, пока шла игра, рискуя схватить солнечный удар и игнорируя приглашения посла посетить «шведский стол» или отдохнуть в кондиционированной «хазе». Какой там стол, какая «хаза», когда на волейбольной площадке демонстрировали свои обнаженные прелести живые шведки! Разве в среднеазиатской республике такое увидишь?!

— Они что, совсем сдурели? — прошипела Иришка, увидев картинку, которая год назад на всю жизнь потрясла среднеазиатского министра. В отличие от него, Иришка в свои двенадцать лет еще не утратила естественного детского целомудрия и на пляж приезжала в закрытом купальнике, хотя скрывать пока ей было нечего.

Я пропустил ее реплику мимо ушей, полагая, что с возрастом она сама разберется, что допустимо в приличном обществе, а что нет. Меня больше заботила другая проблема, связанная с воспитанием дочери.

Почти год я безуспешно пытался подружиться с послом одной небольшой, но чрезвычайно интересной в разведывательном отношении страны, которая из-за своего геополитического положения играла заметную роль в мировой политике. И, возможно, потратил бы на эти бесплодные усилия еще много времени, если бы не одно событие, у которого была своя предыстория.

А заключалась она в том, что официально при советском посольстве имелась только начальная школа. Но, как часто бывало в подобных случаях, при ней полулегально функционировали пятый, шестой и седьмой классы, в каждом из которых было всего по два-три, а порой и по одному ученику. По причине своей малочисленности сидели они все вместе в одной комнате, и вообще все это очень напоминало деревенскую школу в российской глухомани: в день у них было три-четыре урока, а преподавали на общественных началах или за небольшие деньги, выделяемые из бюджета месткома, мамаши, имевшие высшее, но далеко не всегда педагогическое образование. Самое удивительное состояло в том, что уровень подготовки в такой «школе» оказывался намного выше, чем в самых престижных московских школах.