Пилот особого назначения

– А вот и эскорт. Теперь все в порядке. И пяти минут не прошло, – прокомментировал Саймон Фицральф.

– В порядке, – подтвердил Этли, барабаня пальцами по подлокотнику.

Его аристократическое лицо очень явственно говорило, что он думает о таком "порядке".

– Позвольте не согласиться, – ответил "слуга", достаточно изучивший мимику своего "хозяина". – Русских можно уважать именно за умение наводить порядок в самых экстремальных ситуациях. Сколько дней прошло после диверсий? А никакого хаоса. Орбита работает в почти штатном режиме. Я, право слово, не ожидал, что они так быстро разберутся.

– Пустое. Нам есть что обсудить, Саймон, ведь мы летим в гнездо ястреба.

– Быть может, распорядиться насчет кофе?

– Что за французские замашки?! Только чай! С молоком! – постановил сэр Роберт. – Чай, раз. Сфера молчания, два.

– А потом разговор, три, – закончил за него Фицральф и лорд Этли согласно кивнул.

Еще через две минуты встроенный барный комбайн выдал из гнезда у каждого подлокотника по вакуумной "поилке", которые заменяли в невесомости стаканы.

Саймон активировал пирамидку сферы молчания и первые слова действительно важного разговораготовы были сотрясти воздух в отсеке, когда "Альтаир" более чем ощутимо тряхнуло.

Саймон замер с поилкой в руках, а лорд Этли раздраженно вонзил ее в гнездо держателя.

– Bloody hell!

Ответом ему стал рев сирены, сквозь который прорывался панический крик:

– Тревога! Тревога!! Тревога!!!

Что, учитывая сирену, тоже было "вполне очевидным фактом".

Выстрел парализатора. Мгновением раньше в кресле обмякла могучая фигура Саймона. Волны темноты. Тошнота. Резкие команды, как сквозь вату. Качает.

"Меня куда-то несут, – понял лорд Этли. – Но куда?"

Риторический вопрос без ответа.

Падение во что-то огромное и мягкое. Резкие перегрузки. Перегрузки сменяются устойчивой силой тяжести. Очень тошнит. Вдоль тела ощущаются ремни.

Темнота, разбавленная неясными световыми пятнами. И голоса, размытые, как свет, и такие же далекие. Опять перегрузка. Она все нарастает, но не сильно. Она не тревожит. Тревожит тошнота и невозможность сконцентрировать мысли.

Такие надежные, тренированные и послушные мысли вышли из-под контроля, сменившись отвратительным калейдоскопом образов, смазанных воспоминаний и полуфраз. Вот это тревожит.

Лорд Этли на секунду вспомнил давнюю попойку в Оксфорде: юный студент Роберт вступает в товарищество Адама. Было много пива, виски, девочек и марихуаны. Это было очень давно, в прошлой жизни. Но и это воспоминание его покинуло.

Потом пришел его дворецкий Саймон. Огромная, молчаливая тень, ходившая за ним долгие годы. Двадцать четыре года назад дворецкий попросил его о разговоре...

Товарищество Адама...

Не обманули! Стоило принести клятву – и жизнь понеслась в гору, будто на хорошем ракетном ускорителе. Казалось бы. Игры нескольких десятков молодых шалопаев и нескольких старых пердунов – преподавателей. Ночь в гробу на кладбище, кровь из вены в каменной чаше и донельзя глупая клятва, а такой эффект!

Двадцать два года – золотой оксфордский диплом. Двадцать пять – доктор юридических наук по специальности "международное право". Назначение в юротдел правительства директории.

Двадцать семь – доктор международной экономики. Двадцать восемь – продажа фамильного имения на Кларе и покупка акций "Авроры". Двадцать девять – партнерство в фирме. Тридцать – член правления фирмы. Тридцать два – практика в правительстве ОН на Фиджи. Тридцать три – первый срок в Европарламенте. Тогда же – Роберт Этли самый молодой президент концерна "Аврора". Тридцать пять – самый молодой спикер европарламента или, как изволят выражаться господа немцы, вице-президент Евростага. И так далее.

И разговор со своим дворецким, чья фигура казалось вечной и незыблемой. Как собственная тень. И такой же неотступной.

– Вынужден просить вас о разговоре, сэр Роберт, – низкий поклон.

– Саймон, друг мой, мне сейчас недосуг...

– Вынужден настаивать, сэр Роберт, – слуга достает сферу молчания.

Тогда он рассказал ему кое-что о реальной политике и реальной власти. Напомнил ему о его успехах, давней, прочно забытой клятве. А также некоторых грешках, которые, если что, могли навсегда похоронить карьеру, честь и даже жизнь. Предложение, от которого нельзя отказаться.

С тех пор на людях они по-прежнему слуга и господин. На деле сэр Роберт теперь – брат Лебедь, а его дворецкий – непостижимо могущественный Бегущий за Солнцем. И власть. Колоссальная, звенящая, непостижимая. Опасная и увлекательная игра. Фишки на ломберном столике.

И вот: столик падает, фишки водопадом низринуты на пол, а сам брат Лебедь оказывается в черном мешке пси-паралича.

Тошнота.

Обморочный сон.

Когда "Альтаир" закачался, подхваченный неведомой силой, буквально через несколько секунд в потолке образовалась дыра с огненной каймой. Еще бы! Штурмовой резак рассчитан на броню звездолетов. Обшивка представительского флуггера для него – промокашка.

В дыру просыпался ливень стопорных пуль. Хитрая дрянь – метательный снаряд из кинетического "бета-геля" в тонкой полимерной оболочке. Оболочка разлетается, а мишень получает страшной силы нокаутирующий удар, которому позавидует боксер-тяжеловес. Бета-гель, по сути, еще и клей: без химического растворителя – не оторвать.

Секунда – и все телохранители обездвижены. Дыра разрождается черными фигурами. Еще секунда – пассажирская перегородка взломана. Импульс пси-парализатора.

Вот такая история.

Нарастает перегрузка, и его сознание тонет в липком киселе, наполненном всеми вещами, лишенном всех вещей. Это может быть только Х-матрица.

Лорд Этли почувствовал себя вернувшимся в тело. Х-прыжок завершен.

Шеи касается игла. Мгновенная резкая боль, рассеивающая дурман.

Он сидит в кресле... медицинском? Да, это оно и есть. Лазарет. Типичный лазарет. Такой бывает... в тюрьмах. При гауптвахтах крупных звездолетов. Тюрьма отпадает, учитывая недавний нырок в подпространство. Значит, звездолет.

Тесный кубрик в обрамлении серых переборок – голая сталь. Не то два, не то четыре кресла-койки. Минимум необходимого медоборудования. Тусклый рассеянный свет – световые панели в режиме ночь. Как-то так.

Пейзаж, непритязательный, давящий пейзаж дополняют три фигуры: двое мужчин, одна женщина. Больше ничего сказать нельзя. У всех на лицах мимикрирующий грим в режиме "маска-ноль". Рот, нос, два глаза, абсолютно ровные и гладкие, без отличий и примет. Голоса, надо полагать, изменены гортанными нановставками, которые дополняют обычно каждый комплект грима.

И тут угадал.

– Вы очнулись, лорд Этли? – электрический голос без модуляций.

Он хочет сказать "да", но тут его, наконец, выворачивает. Блевотина тугой струей бьет по палубе, брызги марают комбинезон говорившего и женщину, стоящую рядом с ним. Женщина отпрыгивает и принимается отряхивать капли руками в перчатках.

Лорд, перегнувшись с кресла, насколько позволяли ремни, успевает разглядеть фигуру Саймона в соседнем кресле.

– Пардон, мадам, – произносит он, отдышавшись.

Проклятая тошнота, наконец, ушла.

– Ничего, ничего, – первый даже не шелохнулся.

Принимает извинения за даму, каков хам. Третий рысью бросается к медицинскому комбайну в изголовье. Все ясно – врач.

– Что с моим слугой?

– Все в порядке. Не беспокойтесь. Он спит.

– Хорошо, – сэр Роберт откидывается на подголовник.

– Собственно, вашего слугу мы подвергли сканированию памяти...

– На тетратамине?! "Мозголом"?!

– Что вы, лорд Этли, мы не садисты и не звери. Простое гипносканирование. Так вот, ничего криминального не обнаружено, вашему слуге ничего не угрожает. Наших лиц он не видел, его высадят на первой цивилизованной планете, принадлежащей ОН.