Пилот особого назначения

– "Альтаир", прием. "Горыныч" вызывает.

– Что еще? – бросил пилот, автоматически переключая каналы.

– У нас приказ передать тебя смене.

– Какой, в растакую-то дюзу, смене?! Вы там что, все хором рехнулись?! – пилот начинал нешуточно злиться. Еще бы! Правительственный борт такмурыжить на орбите!

– Спокойно. Мы приписаны к "Памяти "Меркурия"", крепость рокируют, нам надо домой, приказ. А тебя мы прямо сейчас сдадим вон тем симпатичным флуггерам.

Тактический экран и в самом деле показывал пять зеленых точек примерно в тысяче на юго-восток.

– Короче говоря, вот предписание... Вот позывные, вот пароль, вот наш приказ. Примите и распишитесь, – резюмировал старший эскорта.

Пилот сумрачно пробежал глазами до тошноты надоевшие и тысячекратно читаные строки стандартных летных формуляров, не глядя мазнул стилом по экрану текстовых сообщений, и отсканировал радужку.

– Ну вот и все. Мы полетели. Чао – и мягкой посадки! – сказал старший, после чего "Горынычи" превратились в счетверенную молнию, быстро погасшую у горизонта.

Начал разгоняться и "Альтаир". Пилот справедливо рассудил, что новый эскорт примет его в точке упреждения и нечего терять время. Тем более, что с земли передали, что такой-то коридор свободен.

– Диспетчерская вызывает. Можете лететь. Вас ведет авианосец "Дзуйхо".

– Добро.

Золотой, вызывающе заметный на любом фоне, что может предложить космос, "Альтаир" выполнил прицельное маневрирование, на короткие секунды процветя огнями маневровых дюз, а потом принялся чертить недолговечный пунктир над горами облаков внизу. Пилот переговаривался с пятеркой эскортных флуггеров, догонявших его машину на скрещенных курсах.

Позывные? Есть позывные. Предписание? Есть предписание. Конечно, его парсер уже принял и согласовал все необходимые допуски на рокировку эскорта, но порядок есть порядок.

– Вы что, с "Дзуйхо"? – наконец спросил пилот, когда формальности утряслись на бюрократических полках.

– Нет, мы на"Дзуйхо". Меняем приписку с крепости на авианосец. По пути нам приказали взять вас за ноздрю и довести в целости до посадочного створа космопорта Колчак. На радар глянь. Вон где "Дзуйхо"! На севере!

– А вы откуда?

– А тебе не все равно?

– Да вообще-то пофигу.

– То-то же.

– А какого черта с вами десантная "Фаланга"? – пилот засек совсем не истребительную сигнатуру одного из флуггеров. Четверо остальных были "Горынычи", а вот пятый, прямо скажем, не очень подходил на роль космической охраны.

– Чудак человек! Я же тебе говорю: меняем приписку! Мы и "Фаланга"! Наше дело маленькое! Приказали на взлет – мы взлетели. Приказали по пути вас подхватить – мы подхватили.

– А... ну тогда ладно.

– Ну и хорошо, что ладно, – заключил истребитель.

Еще через пять минут флуггер-лимузин, каковые издревле в народе прозываются "членовозами", окружили новые сопровождающие, а позади пристроилась "Фаланга" – здоровенный черный паук, прятавший в бугристых развитиях центроплана цепкие захваты-манипуляторы.

Пилот видел их невооруженным глазом, благо дистанция теперь исчислялась метрами. Как то уж очень близко подлетел эскорт. Как на параде. Практически крыло в крыло. Слишком близко, даже для сопровождения. Для любого радара они теперь превратились в одно крупное пятно засветки. Различить детали отныне можно было лишь в оптику, если бы кто-нибудь догадался поинтересоваться, кто это там так красиво катается. Только "Фаланга", чьи динамические характеристики заметно уступали легким машинам, несколько отставала.

– Вы чего по голове ходите? – недовольно спросил пилот. – Места мало?

– Мы же охрана, – ответили с "Горыныча". – Вот и охраняем.

– Ага... – начал было пилот, но его перебили. Веселым таким, свойским тоном, перед которым пасовала даже цифровая анонимность радиотрансляции.

– А с пилотажем у нас полный порядок, так что не кипеши – не поцелуем!

Пилот и не думал "кипешить". Просто ему стало скучно – тянучая жвачка рутины достанет кого угодно. Вот он и развлекался. Не каждый день выпадает такое разнообразие!

По левую руку от него шел "Горыныч", борт 5129, по правую – 7980. Типичные крепостные номера, у палубной авиации таких в русском военфлоте не бывает, там они трехзначные.

С двадцать девятым пилот и общался. А вот на восьмидесятый поглядывал. Что-то ему не нравилось. Что-то, что он пытался вспомнить, но никак не мог. И вдруг его осенило.

– Вспомнил! – закричал он радостно, едва не подпрыгнув в ложементе.

– Что ты вспомнил? – поинтересовались с борта 5129.

– Да я все никак не мог понять, что мне твой коллега напоминает! РОК-14, номер 7980! Бляха муха, мужики! Не поверите! У моего свояка брат на Новосатурне служит! Точно на такой машине! С таким номером! В декабре на шашлыках он фотографиями хвастался!

Пилот в подробностях помнил те посиделки. Последнее пиво с жаренным мясом в кругу семьи перед войной. И фотографии улыбчивого брюнета с летным шлемом подмышкой и машину сзади: "Змей Горыныч". И картинку с фигуристой девушкой под обтекателем. И номер: 7980. И вот тут ему стало тревожно. А потом страшно.

– То есть... служил... Он же погиб... свояку похоронка пришла... На флоте что, стали сбитые номера восстанавливать? – спросил он с внезапной надеждой, а у самого вспотели ладони.

Хоть и не боевой пилот, но он отлично знал, что такого в крепостных полках не бывает. В принципе.

На истребителе секунду молчали. Потом другой голос, наполненный фрикативными согласными, как консервы шпротами, ответил.

– Яка гарна зрительна память у хлопца! И за шо мене такое люблю? Надо ж шобы так не перло! Ну шо робыть? Поехали? А ты, хлопчик, не журуйся, не обидим.

В помертвевшем эфире разнеслось еще не вполне понятное, но уже страшное:

– "Фаланга" на позиции.

– Начинаем.

– Шаланды полные кефали в Одессу Костя приводи-и-ил!

Больше пилот золотого "Альтаира" ничего не слышал, так как наушники потонули в сплошной волне помех. Его рука заколотила по кнопке тревоги, но бездушный парсер отрезал:

– Машина облучается средствами ИНБ. Внешняя связь невозможна. – Новый удар по кнопке сопровождал все тот же безразличный женский голос:

– Повторяю, внешняя связь полностью блокирована.

Камера заднего обзора застилась картинкой атакующей "Фаланги". Раскрытые створки выпустили лапы захватов, которые впились в полированное золотое тело. "Альтаир" качнулся и пополз навстречу разгоняющейся карусели штурмового плазменного резака, нацелившегося прямиком на отсек с пассажирами.

И тогда пилот заорал что было мочи по бортовой трансляции:

– Тревога! Тревога! Тревога!

– Что происходит, Саймон? – спросил лорд Этли, глядя как в иллюминаторе тает реактивный выхлоп покинувшего их эскорта.

Только что оба – господин и тот, кого все считали его дворецким – вывели кресла из противоперегрузочного режима и собрались пообщаться на действительно важные темы. Герметичная створка, отделявшая заднюю часть салона, где расположились телохранители, была поднята, и никто не мог им помешать.

Но вдруг флуггер стал заметно оттормаживать, а потом и вовсе замер, о чем возвестила невесомость, буквально ворвавшаяся в его внутренности.

Саймон пожал плечами.

– Задержка. Полетный коридор занят. Или эскорт меняют.

– Факт замены эскорта я полагаю вполне очевидным, – с англосаксонской обстоятельностью откликнулся лорд Этли.

Помолчали.

Оба не привыкли, когда их прерывают вот так.

Сэр Роберт собрался было попросить дворецкого разобраться, так как не пристало лорду самолично общаться с прислугой по таким незначительным поводам, когда флуггер пошел на разгон, а в иллюминаторе по правому борту замигали огни недалеких маршевых двигателей.