Пилот особого назначения

– Сеня, быстро! Надеваем скафандры! Свеклищев! Хватай своих! Пусть выкатывают машины!

– Какое "выкатывают"?! Без приказа?!

Я схватил его за грудки и сильно встряхнул.

– Приказ!? Какой тебе приказ?! Война началась, Леша! Сейчас положат снаряд в ангар – и каюк! Ты понял?!

Эта умная мысль настигла, к счастью, не меня одного.

Наше непосредственное начальство оказалось живо, бодро и в строю. А вражеские комендоры посчитали, что со "спального сектора" много чести и по нашему участку больше никто не стрелял.

Приказ, родной спасительный приказ!

Как хорошо, когда тебе не надо думать! Когда тебе говорят: "Румянцев! Взять! Фас!"

И ты берешь...

Иванов рассудил мгновенно и верно: ЭОН принимает "Горынычи"! Светить секретные флуггеры было нельзя. До самой последней возможности.

Мы выкатывали машины на бетон. Снаряд, метивший в казарму, угодил именно в нее, а она стояла с противоположной от ряда флуггеров стороне! Заправщики, ТЗМки, истребители – все уцелело!

ЭОН превратилась в маленькую, но вполне боеспособную тактическую единицу!

– Кто?! Кто напал?! С кем война?! – орали все.

Иванов бросил только одно слово:

– Клоны.

Стоило оказаться в машине, стоило включиться в боевую сеть, как короткое слово "клоны" получило исчерпывающую расшифровку. На меня обрушилась Война. Не леталки-стрелялки имени Тремезианского пояса, и даже не Наотарский конфликт, при всем почтенном его масштабе, а настоящая, полноценная Война.

– Вызывает майор Улянич! – Надрывалась рация. – Вызывает майор Улянич!

– Здесь комендант космодрома! Что тебе, майор?!

– Жду приказов: что делать?!

– Открывай Красный Пакет!

– Уже! Там написано: "Развернуть боевые порядки танкового полка по южной кромке запасного посадочного поля космодрома"! Так как, развернуть?!

– Куда?! У меня тут линкор горит! Сейчас или люксоген жахнет, или топливо! На кой ты мне нужен со своими жестянками?!

Из далеких океанских далей через сеть ретрансляторов донесся военно-морской голос, совсем уж неожиданный.

– Субмарина ПКО "Иван Калита", кавторанг Бариев. Веду огонь по групповым целям на орбите из надводного положения. Нас только что засекли, командую погружение и ухожу из квадрата. Минимум четверть часа останетесь без прикрытия, держитесь!

– Здесь командир воентранспорта "Удаль", кап-три Горбадей. Имею на борту груз "Дюрандалей" в разборе. Мне куда...

– Ты охренел, кап-три?! На открытом канале?! Совсекретные сведения?!

– Виноват... Везу груз гобоев для Новогеоргиевского флотского оркестра. Куда прикажете?

– Так лучше. Здесь и сейчас нет дирижера. Так что уходи к военно-музыкальной базе на крайнем юге. Прикроем...

Панические запросы, просьбы о помощи, доклады, приказы... Перебазироваться! Держаться! Вывести из-под удара! Начать борьбу за живучесть! Огонь из всех! Крой паразитов!

И, конечно: истребителям на взлет! Всем истребителям! На взлет! На взлет, маму пополам!

Ну что же, на взлет – это можно. Это мы умеем. Все лучше, чем гадить со страху на бетонке, как шпион во вражеском тылу, ожидая скорого снаряда.

"Горынычи" стояли шеренгой вдоль уцелевшей стены склада, прямо на шоссе, благо места хватало. О положенной по штату ВПП можно было забыть – подъезд выбомбили до дикого базальта.

Цивильные люди, знакомые с москитным флотом на платоническом уровне, представляют нас исключительно в контексте рокота космодрома, шикарных стартов с километрового пробега и взлеток загоризонтной длины, ровных, словно гоночная трасса.

Правильно представляют.

Но умные конструкторы давным-давно предусмотрели вот такие хреновые ситуации, когда космодром раздолбан и стартовать приходится буквально из казарменного сортира. Все без исключения машины класса "истребитель" и часть ударных флуггеров рассчитаны на вертикальный взлет.

В условиях землеподобных планет с атмосферой сей режим считается нештатным и настоятельно не рекомендуется. "В связи с предельно неэкономичным расходованием топлива, амортизацией двигательной секции, излишней нагрузкой на несущие конструкции и перегревом дюз" – такая вот формулировка.

Если по-человечески: истребитель стартовать вертикально умеет, но не любит, как кот плавать. Еще бы! "Змей Горыныч" весит сто пятьдесят тонн!

"Не поотлетали бы плоскости!" – думал я, когда шестерка флуггеров боролась с гравитацией, поднимаясь на грохочущих столбах пламени.

Шоссе плавилось в одноразовой доменной печи, которую учудили наши несравненные ТЯРД М-119. В стороны разлетались пыль и пепел – огромная туча расширяющимся бубликом накрывала развалины.

– Какова демаскировка, просто ад! – так Сантуш прокомментировал наш экстренный взлет.

– Снявши голову, по волосам не плачут! – ответил Клим Настасьин типично муромской присказкой.

Мы взлетели.

Небо в черных тучах было небом войны, небом истребителей.

– Вызывает Иванов!

Доложились о готовности и получили приказ.

– Поступаете в распоряжение авианосца "Дзуйхо", я предупредил товарища Кайманова, вы включены в боевое расписание. Отныне все команды от него. Следуйте на синхронную орбиту, даю параметры...

Очень много хотелось сказать и о многом спросить, но я смолчал. А вот Ревенко сорвался:

– А как же вы, товарищ Иванов?

– А я буду вынимать матчасть.

– Так может вас прикрыть?

– Отставить прикрыть. Выполняйте приказ.

– Держитесь, командир!

– Отставить сопли! – Иванов секунду помолчал и добавил тоном еще более смурным, чем обычно:

– Я больше вам не командир.

Ну что же? Параметры орбиты залиты в парсер, топливо в баках, ракеты на пилонах, поехали!

Пока шли до орбиты, народ скрипел зубами в закрытый канал.

Злились перед боем.

Злились на клонов.

Злились искренне, до выкрашивания эмали.

Какого дьявола?!

Какого дьявола творят братья по Великорасе?! Вот так, без объявления, без всякого повода... Сволочи, варвары, короче: держитесь, сучьи дети!

Рвать будем, когтями рвать!

Кишки вытянем!

Только мы с Сантушем отмалчивались. После работы в Тремезианском поясе подобная развязка меня не удивила.

Более того, я понял, что все это время жил ожиданием чего-то такого.

Сразу после визита клонской эскадры на "Тьерра Фуэга" умная интуиция принялась стучаться подсознанием в сознание. Да и разные неглупые люди прямым текстом говорили: дождемся мы от наших союзников! Дождемся все: от пилота-испытателя Фернандо Гомеса до господина Блада...

Теперь ожиданиям конец!

Космос был спокоен. Обманчиво спокоен и пуст. На пределе видимости перемигивались непредставительные огоньки – лишь опытный человек мог догадаться, что там бушует плазма, стонет натруженная сталь и в смертельном бою сходятся эскадры.

Наконец на тактическом радаре появилась знакомая метка, а в таблице опознавания зажглась зеленая надпись: АВЛ "Дзуйхо".

Тут же капитан второго ранга Кайманов положил конец кровожадному славословию моих боевых товарищей.

– Прибыли? – прозвучало после взаимного представления и диалога с диспетчером. – Здесь Кайманов. Слушай боевой приказ: соединиться с ОАКР ^[7]"Дзуйхо" и прикрывать подлетный коридор космодрома Новогеоргиевск Гражданский до отбытия эвакотранспортов. Как поняли?

– Здесь старший лейтенант Ревенко. Вас поняли, выполняем.

Да, это была настоящая война, к которой я готовился долгие академические годы. Так вышло, что ближайший союзник был и наиболее вероятным противником. Его технику мы изучали чуть не тщательнее родной, как и особенности тактики воздушно-космического боя.