Пилот мечты

Хорошо еще, что клоны вступили в бой вовремя и половина гребешков оттянулась на фланг, не представляя непосредственной угрозы для нас.

Я не понимал, чего ждут отцы-командиры. Пока истребители сдерживают гребешков, надо бросать в бой ударную группу, то есть нас! Но отцы-командиры видели больше моего со своих высоких колоколен. На боевые мостики стекалась информация с сотен камер, радаров и прочих средств слежения.

Поэтому на главные артиллерийские посты раз за разом поступал приказ: продолжать ведение огня!

Линкоры. В двух кильватерных колоннах шли девять бронированных крепостей. Здесь собрались все: и новейшие вымпелы типа «Кавказ», и старый ветеран «Князь Пожарский», и неубиваемые немецкие «Эльзасы».

Открываются створки ракетных шахт. Звучат команды.

— Азимут 10, дистанция пять семьсот!

— Есть.

— Фугасным заряжай!

— Есть фугасный.

— Огонь!

Срабатывает вышибной заряд, трехсоттонный «Титанир» уходит к цели со скоростью, недоступной человеческому глазу. Контейнер ракеты вытягивается элеватором в крюйт-камеру и автоматика ждет новой команды. Через десять секунд шахта готова к стрельбе.

«Титанир» нарывается на плотный поток метеоритов, которым джипсы прикрывают свои астероиды. Срабатывает взрыватель, в космосе вспухает огненный шар, расшвыривая мелкие камни и пыль, испаряя непроницаемость потока. И тут же в брешь немцы укладывают «Пацифик» в бронебойном исполнении!

Раз в пять секунд на «Эльбрус» обрушиваются ракеты и девяносто снарядов главного калибра!

Вслед цели ворочаются орудийные башни.

В затворные каморы поступает бинарная смесь жидкого пороха…

Выстрел!

Рельсотронный ствол доразгоняет снаряд, а в космосе подключаются маршевые двигатели.

Тыльная часть башни выбрасывает реактивную струю откатника, гироскопы визжат от натуги, компенсируя момент вращения башни, а по бортам семафорят маневровые дюзы.

Снаряд меньше ракеты, не столь дальнобоен и не умеет активно маневрировать. Но именно в этом его ценность: снаряд почти невозможно перехватить! Ему не страшны снопы осколков, легкие кинетические элементы ПКО. Только прямое попадание, которое приводит к полному разрушению корпуса, способно остановить снаряд главного калибра! А это, согласимся, маловероятно.

Снаряд бесполезно путать радиоэлектронными помехами, его не обманет фантом — он слишком тупой и слишком быстрый. Безмозглая стальная болванка весом в три тонны на третьей космической скорости способна натворить дел! Даже без силумитовой БЧ!

При такой кинетической энергии резкое торможение в поверхности цели срывает молекулы материи с насиженных мест, пуская их в бешеную скачку, и следует взрыв, как от самых высокобризантных смесей. За что все и любят снаряды главного калибра. Романтические немцы даже чеканят на поддонах девиз: Semper fidelis — «всегда верный».

Артиллерийский шторм длится уже полтора часа, а мы потеем в скафандрах. Истребители тоже потеют, удерживая гребешки от прорыва.

Наконец ожила трансляция «борт-дом» и раздался голос адмирала Пантелеева.

— Сводный ударный авиакорпус, внимание! Средства визуального контроля фиксируют вскрытие астероида «Эльбрус» на достаточную глубину. Продолжать огонь считаю бессмысленным. Поэтому, орлы, ваше время! Торпедоносцам приказываю атаковать и уничтожить флагман противника! Приказ по фрегатам «Пермь», «Воронеж» и «Бранденбург»: прикрывать ударную группу от возможного противодействия истребителей противника, хотя бы и ценой собственной гибели!

Когда звучали последние слова приказа, пилоты уже давали тягу на маршевые двигатели, и восемь боевых ордеров устремились к цели, все набирая ход.

— Андрей, начинаем! — предупредил Яхнин. — Все внимание на заднюю полусферу! Не зевай и не выёживайся! Если будут цели, помечай на тактическом планшете — пусть автоматика стреляет! Ручное наведение отставить, у тебя квалификация не та!

— Так точно, капитан! — рапортую я, а у самого ноет под ложечкой, звенит в голове, и обмякают мышцы. Так работают первые дозы адреналина, через пару секунд я буду быстр, зол и смертоносен!

«Фульминатор» — мощная машина. Два корпуса формируют катамаранный центроплан с короткими законцовками плоскостей. В кормовой части левого корпуса расположен наплыв лазернопушечной башни ПКО, в ней сижу я. В соседнем корпусе могла бы быть такая же башня — конструкция модульная, позволяет — но вместо нее сейчас на торпедоносце смонтирована дополнительная аппаратура связи. Потому что флуггер командирский и для него самое важное — не терять в бою управления.

Моей башней ПКО можно управлять и из кабины, но с места надежнее, ведь, не дай бог, от боевых повреждений накроются коммуникации!

Я во все глаза пялюсь на обзорный экран и на мониторы визуального слежения. Космос чист, только сзади чернота полыхает вспышками, когда флот играет на многотрубном органе главного калибра.

Слева от меня вырастают синие факелы — работают маршевые, разгоняя флуггер. Фрегаты идут ниже, поэтому их видно только на радарах.

До астероидов около шести тысяч километров. Торпеды пускать придется практически в упор, чтобы наверняка, а значит, все шесть тысяч наши. Это означает, в свою очередь, что с учетом разгона, торможения и прицельной ориентации есть примерно десять минут до залпа. Как же долго могут тянуться десять минут!

А ведь потом еще обратно лететь…

Естественно, на полпути начались неприятности.

— Фрегат «Пермь» вызывает ударную группу! «Пермь» вызывает ударную группу! К нам прорвалась группа аспидов. Тринадцать машин, направление на три часа. Как поняли меня? Прием! Яхнин, ты меня слышишь?

— Здесь Яхнин, слышу чисто. Внимание ударной группе! Бортстрелкам приготовиться к ведению огня! Пилотам оставаться на курсе!

Ой, ё-о-о! Тринадцать гребешков… Сейчас нам перепадет!

Проклятые джипсы так плотно липли к нашим истребителям на флангах, что фрегаты смогли зафиксировать прорыв слишком поздно. Они выпустили ракеты ПКО, но гребешки с ними удачно разминулись, продемонстрировав обычные чудеса пилотажа. Все, кроме одного — слабое утешение!

Фрегаты бросились навстречу врагу, но первая атака гребешков прошла без помех.

— Огонь! Огонь! Не спать на турелях!

— Дыра в центроплане, кабина разгерметизирована!

— Мы горим, приказываю катапультироваться!

— Есть попадание, машина в работе!

— Не разваливать строй! Держаться курса!

— Афанасьев сбит, Афанасьев сбит!

— Вижу, что сбит! За собой смотри!

— Убит стрелок, у меня убит стрелок!

— Горю, братцы! Горю!!! Прощайте!

— Не сметь, Симякин! Не сметь! Катапультируйся! Это приказ!

— Не могу, командир, катапульта накрылась! Сейчас рванет! Живите, братцы!

За один проход джипсы выбили четыре машины, а мы даже не успели толком навестись. Зато теперь, когда они показали хвосты, мы принялись лупить вдогонку. Над строем возникли две громадные тени — это фрегаты пытались выйти на ракурс огня. Третий заруливал снизу, надеясь перехватить гребешки с другой стороны.

К сожалению, фрегат слишком тяжел. Они не успели. А джипсы успели. В головокружительном сальто-мортале шесть пар гребешков снова обрушились из верхней полусферы, и вновь эфир захлестнуло ужасом, болью и боевым азартом.

Я едва поспевал помечать цели. На малой дистанции метки вертелись быстрее моих пальцев, автоматика наведения сходила с ума, но работала. Без малого две сотни лазернопушечных установок сплели над ордером смертельную паутину. Жаль только, муха оказалась не по пауку!

Прямо над нашим «Фульминатором» пронесся невообразимо уродливый аппарат — форменный гребень, только буро-зеленый, с редкими корявыми зубьями. Я бросил стволы вслед, гудели сервомоторы, где-то в носу флуггера надрывался гироскоп. Импульс лазера впился в тело чужака, а вслед ему хлестнула тугая плеть тридцати миллиметровых снарядов.

Я видел, ясно видел, как отлетели в стороны два зубца и потянулось облачко розоватой жидкости. Гребешок кувырнулся, но хода не потерял. Если он и был ранен, то не смертельно.