Две твердыни

Так он оказался в безопасности в Башне и вскоре запустил свои любимые машины. Многие энты были уже внутри крепости, некоторые побежали за Шустряком, другие ворвались с севера и с востока. Громили в Котловине все, что попадалось им под руку. И вдруг из-под земли стал вылетать огонь с вонючим дымом. Из всех люков. Многие энты получили тяжелые ожоги. Один из них, если я не ошибаюсь, его звали Буковик, высокий, красивый, оказался как раз под струей жидкого огня и вспыхнул как факел. Это было очень страшно.

Энты ошалели. Перед этим они были просто возбуждены, но теперь я понял, что то была только раскачка, и увидел настоящий гнев. Все закипело. Энты рычали, гудели, трубили так, что от одного крика камни лопались. Мы с Мерри плотно прижались к земле и плащами заткнули уши. С гудением, криком и шумом энты метались по Котловине и по скалам вокруг Ортханка, засыпали камнями люки, — каменные плиты летали, словно листья на ветру. Башня стояла в центре бури как скала. Я видел, как в нее летели железные балки из разобранных строений и камни. Но Древесник головы не потерял. К счастью, огонь его не тронул. Он не хотел, чтобы его собратья в пылу боя получили увечья, и боялся, что Саруман воспользуется суматохой и сумеет выскользнуть каким-нибудь тайным ходом. Толпа энтов напирала на Ортханк, но Башня стояла. Она гладкая и твердая. Может, в ней кроется колдовская сила, более древняя и могущественная, чем власть Сарумана. В общем, энты не смогли даже трещину в ней сделать, не то что разрушить.

Древесник вышел на середину котловины и закричал. Его громкий голос перекрыл шум битвы, наступила мертвая тишина. И в этой тишине из верхнего окна Башни раздался ядовитый смех. Странно все это подействовало на энтов. Минуту назад они кипели, а теперь мгновенно стихли, остыли, будто их лед сковал. Они медленно отошли от Башни, собрались вокруг Древесника, застыли. Он поговорил с ними на своем языке. Я думаю, что он объяснял им план, который давно сложился в его седой голове. Они стояли и слушали молча. Потом все тихо растворились в сером рассвете.

Думаю, что они оставили часовых у Башни, но часовые так затаились в тени, что я их не видел. Большинство энтов пошло к северу. Целый день они чем-то там занимались и не показывались. О нас никто не беспокоился, будто забыли. День тянулся очень долго; мы немного покрутились по Котловине, стараясь, чтобы нас не заметили с Башни, ибо ее окна зияли по-прежнему грозно. Много времени заняли поиски хоть какой-нибудь еды. А еще мы сидели и разговаривали между собой, пытаясь предположить, что сейчас делается в Рохане, на юге, и что могло произойти с нашим Отрядом. Время от времени до наших ушей доходил грохот падающих камней и звук далеких ударов, от которых в скалах раскатывалось эхо.

После полудня мы вышли из-за стен посмотреть, что делается вокруг. На выходе из долины стоял большой лес хьорнов, а другой такой же полукругом выстроился у северной стены. В его тень мы войти не отважились. Из чащи доносились странные звуки, что-то там ломали и раздирали, что-то тащили. Энты и хьорны копали огромные рвы и ямы, строили водосборники и плотины, соединяли воды Исены с другими потоками и ручьями. Мы ушли назад к воротам.

В сумерках появился Древесник. Он что-то мурлыкал себе под нос и казался очень довольным. Подошел, потянулся, расправил длинные руки, глубоко вздохнул. Я спросил его, не устал ли он. «Устал? — повторил Древесник. — Нет, не устал, только руки немного занемели. Сейчас бы глоток воды из Реки Энтов. Трудная была работа. За много лет мы не перевернули столько камней, не перерыли и не перетаскали столько земли, сколько сегодня за один день. Почти все готово. Когда настанет ночь, не советую вам находиться возле Башни или в старом туннеле. Вода может туда прорваться — и будет это грязная вода, пока вся грязь Сарумана не смоется. Потом Исена опять станет чистой». Говоря так, Древесник, будто забавляясь, продолжал разваливать стену.

Потом мы с Мерри долго думали, где бы лечь спать, чтобы быть в безопасности, и тут случилось самое неожиданное.

Со стороны дороги донесся топот копыт, кто-то скакал галопом. Мы с Мерри спрятались за камень. Древесник отошел в тень под арку. Вдруг перед нами, словно из-под земли, вырос огромный серебристый конь, и несмотря на темноту, мы рассмотрели лицо всадника. Казалось, что оно светится, и одет он был весь в белое. Я сел, разинув рот, и глаза раскрыл. Хотел крикнуть, а голос куда-то подевался. Но окликать его не надо было. Он сам остановился и посмотрел на нас сверху вниз. Тогда я прошептал: «Гэндальф!»